Чтоб услыхал хоть один человек

В последнее время я всё острее ощущаю, что такое пожелание не бесполезно. Например, стихи и проза Накано Сигэхару совсем не такие бледные, как произведения других пролетарских писателей, они неординарны, обладают неподдельной красотой. Надеюсь, что завтра их появится ещё больше. А может быть, уже родились, но не попадались мне на глаза. (Хочу добавить вот что. Недавно я прочёл стихотворение Накано, в котором он критикует «Вечного студента» Кумэ Macao, называя его «вечным мальчишкой». Однако было бы ошибочным утверждать, что Кумэ порицает своего героя за то, что тот стал социалистом. Поэтому слова «вечный мальчишка» расстроят Кумэ. Они будут ему, безусловно, неприятны. В бытность студентом он больше всех нас сочувствовал социалистам. Вот почему, остро воспринимая перемены, приносимые временем, я захотел добавить этот эпизод.)

Десять заповедей писателю

I

Нужно твёрдо усвоить, что из всех видов литературы проза – наименее художественный. Литература в истинном смысле – это только поэзия. Проза занимает место в литературе только благодаря содержащейся в ней поэзии. Следовательно, исторические или биографические произведения фактически тоже проза.

II

Прозаик, помимо того что он поэт, является историком или биографом. Следовательно, он должен быть неразрывно связан с жизнью человека (определённой страны в определённую эпоху). Произведения японских прозаиков от Мурасаки-сикибу до Ихары Сайкаку служат тому доказательством.

III

Поэт – человек, рассказывающий перед всеми свою душу. (Посмотрите хотя бы на любовную лирику, существующую для того, чтобы увлечь женщину.) Поскольку прозаик не только поэт, но ещё и историк или биограф, в самом прозаике должен жить и мемуарист, представляющий собой частицу биографа. Следовательно, прозаик чаще, чем обычный человек, обращается к своей горестной жизни. Поэт в самом прозаике не должен быть особенно силен творчески. Если же поэт в самом прозаике сильнее историка или биографа, то жизнь прозаика неизбежно превращается в сплошную трагедию. (Если бы Наполеон или Ленин стали поэтами, то, безусловно, родилось бы два несравненных прозаика.)

IV

Как показывают три приведённых выше пункта, талант прозаика сводится к трём талантам: таланту поэта, таланту историка или биографа и таланту житейскому. Наши предшественники считали самым трудным не допустить противоборства этих трёх талантов (люди, не считающие это самым трудным, – обыкновенные посредственности). Тот, кто пытается стать писателем, подобен не окончившему автомобильной школы шофёру, который на полной скорости гонит по улице машину. Он не может надеяться, что жизнь его будет спокойной и мирной.

V

Поскольку писатель не может надеяться, что жизнь его будет спокойной и мирной, он должен полагаться лишь на жизненные силы, деньги, философское отношение к жизни (быть способным вести неустроенную жизнь). Нужно твёрдо помнить, что, как это ни неожиданно, спокойная жизнь и писательство – понятия, как правило, несовместимые. И тем, кто стремится к мирной жизни, лучше не становиться писателем. Нужно помнить, что писатель, о котором можно сказать, что он ведёт сравнительно мирную жизнь, – это писатель, биография которого в деталях просто неизвестна.

VI

Тем не менее, если писатель всё же хочет вести сравнительно мирную жизнь, он превыше всех талантов должен закалить свой талант житейский. Это, естественно, не означает, что именно благодаря своему житейскому таланту писатель сможет оставить самобытные произведения. (Хотя, конечно, и не противоречит этому.) Обладать житейским талантом – значит быть господином своей судьбы (при этом нет гарантии, что писатель сможет им быть), быть вежливым и предупредительным с любым, самым отпетым идиотом.

VII

Литература – это искусство самовыражения с помощью слов. Следовательно, писатель должен не жалеть труда, чтобы оттачивать слово. Если человек не способен восторгаться красотой слова, это значит, что он не обладает всеми данными, необходимыми писателю. Сайкаку называли «голландским Сайкаку»[46] совсем не за то, что он сломал установленные в его время каноны прозы. А за то, что он познал прелесть слова, почерпнутого им из поэзии.

VIII