Чтобы здоровье наладилось и желание сбылось. Вам помогут святые Серафим и Феогност Вернинские

Свидетельство Ираклия

Монах Ираклий явился единственным выжившим свидетелем происшедших в монастыре событий, и его воспоминания через духовных его чад дошли до наших дней. Отец Ираклий рассказывал вернинским монахиням следующее.

В монастырь приехали киргизы и стали требовать ценности. Монахи сказали, что у них ничего нет. Киргизы покричали, пошумели и велели к определенному дню приготовить ценности, какие есть, и пригрозили расправой в случае отказа. Тогда часть монахов, в числе которых были отцы Феогност и Пахомий, ушли из монастыря — кто в горы, кто в ближайшие селения. Отец Ираклий и монахи преклонного возраста остались, сказав: «Будь что будет. Мы уже старые и никому не нужны. Как Богу угодно».

В назначенный день оставшиеся монахи закрылись в монастыре и стали служить. Все исповедались, причастились. Киргизы приехали утром, принялись стучать в двери саблями. Монахи не открывали.

«На меня страх напал, — говорил отец Ираклий, — видимо, мне не время было умирать, неготовый я был. Я побежал на колокольню. Ищу, где спрятаться. Метался, метался и подлез под тес, под лист железа. Киргизы выбили двери, зашли в монастырь, стали требовать драгоценности. Иконы побили, забрали церковную утварь — чаши, подносы, кресты. Потом во дворе началась казнь. Я лежал под крышей, и мне все было видно. Было очень жарко, я чуть не сгорел, железо накалилось, хотелось пить, но пришлось все терпеть. Смотрел, как монахам саблями отрубали носы, уши, руки, ноги. Сделают человека, как самовар, он кровью исходит, а я не знаю, что со мной тогда было. — Рассказывая это, о. Ираклий называл замученных по именам и плакал. — Потом одного старца повесили за ноги вниз головой и начали снимать с него кожу. Сняли кожу, дали кожу ему в рот и кричат: «Держи!». Он висит вниз головой, держит кожу. Все окровавлено, все, как куски мяса. Не пощадили никого, всех порубили. Под вечер, к заходу солнца, смотрю, киргизы сели на лошадей и уехали. А я все под крышей лежу. Вижу, появились люди из селений и ушедшие монахи стали подходить. Тогда я стал вываливаться из своего убежища. Упал на пол колокольни, а у меня ни руки, ни ноги не работают. Пить хочу. Я катался по полу, чтобы хоть немного отойти. Потом стал спускаться вниз — не шел, а катился. И когда меня братья увидели, напоили водой:

«Ты живой?» — «Живой». — «Как же ты спасся?» — «Да вот, я на колокольне был». Плачем все. К утру все раненые поумирали. Похоронили всех в общей могиле».

«Крест на Красном обрыве» — Москва: Издательство имени святителя Игнатия Ставропольского, 1996 г.