Чтобы желания сбывались

Танцовщицы стояли квадратом. Симметрично размахивая цепями, они рисовали в воздухе огненные кольца и петли, гибко продевались сквозь них, опоясывались искрящимися лентами, подпрыгивали, приседали, вращая пои так быстро, что каждая оказывалась словно под куполом из живого огня. Лёгкие и сияющие, они строили в воздухе друг для друга настоящие огненные замки, ловили на лету цепочки с шарами, передавали их по кругу; выполняя сложные акробатические трюки и прыжки, они взлетали так неожиданно и просто, что, казалось, притяжение земли вовсе не имело над ними никакой власти…

— Итак, господа и дамы! — объявил поднявшийся на сцену по окончании волшебства конферансье. Самых первых его слов было почти не слышно за шквалом аплодисментов. Одна из девушек, в платье с тугим искрящимся лифом и юбкой воздушной как сгусток тумана, уже при зажжённом свете проворно выбежала на сцену, подобрала что-то с пола и убежала опять. — Это был неподражаемый танцевальный квартет «Огненные бабочки». Самое яркое и, не побоюсь этого слова, жаркое культурное событие этого лета…

— Здорово, что ты привела меня сюда, — восторженно шепнула Кирочка сидящей рядом с нею Аль-Маре. — Это просто восхитительно!

Билеты брали на первый ряд. Ведущий вечера спустился со сцены, гости начали вставать со своих мест. В зал из-за кулис снова вылетела как снежинка нарядная девушка из квартета; она подбежала к молодой женщине, сидевшей через два кресла от Кирочки, и взяв её за руки стала что-то тихо и быстро ей говорить…

Кирочка не удержалась от того, чтобы напрямую выразить оказавшейся неожиданно так близко танцовщице своё восхищение. Дождавшись, пока девушка закончит, она жестом остановила её, стремительную, готовую взмыть ввысь, оттолкнувшись длинными жилистыми ногами, и воскликнула:

— Я такое видела впервые! То, что вы делаете, это… это почти магия!

Плясунья улыбнулась благодарно и чуть снисходительно — так всегда улыбаются знаменитости, слыша очередную похвалу в свой адрес — учтиво задержалась возле Кирочки на несколько мгновений, как будто для того, чтобы убедиться, что ей сказали всё, что хотели, и упорхнула.

— Вам правда понравилось? — спросила та самая женщина, к которой только что подбегала танцовщица.

— Да! Да… Ещё бы! — с готовностью подтвердила Кирочка.

— Я рада, — улыбнулась женщина.

Девушки глядели на неё недоумённо.

Словно прочтя их мысли, молодая женщина поспешила объясниться:

— Я бывшая прима этого квартета, его создательница, автор идеи, если угодно…

В этот момент из боковой двери зрительного зала появилась девушка-танцовщица, уже успевшая переодеться в джинсы и футболку. Кирочка узнала её по причёске: убранные по-балетному гладко и залитые лаком волосы блестели в свете ламп. Она катила перед собою инвалидную коляску.

— Спасибо, — тихо сказала молодая женщина, когда танцовщица приблизилась. Девушка бережно принялась помогать ей пересесть из зрительского кресла в коляску.

— Вот видите, — молодая женщина приветливо улыбнулась Кирочке и Аль-Маре, — теперь я почётный зритель. Танец продолжается, но уже без меня… Необыкновенное ощущение — и приятное, и грустное — тебя уже нет, а дело твоё живет. Стихи мёртвого поэта. — Её лицо озарилось; женщина-инвалид смотрела куда-то вдаль; туда, где молодой осветитель, склонившись, внимательно разглядывал один из прожекторов, установленных вдоль сцены.

Кирочка и Аль-Мара замерли, ловя каждое слово неожиданной собеседницы. И это не было только лишь данью вежливости: что-то в этой женщине завораживало; её необыкновенная простота, но при этом строгая сдержанность чувств — сильный характер, проявляющийся во всех жестах, мимике и в манере твёрдо держать осанку… Даже сидя в инвалидном кресле.

— Моя откровенность шокирует вас? — спросила женщина. Она достала из удобной сумки на поясе маленькую фляжку в кожаном чехле, отделанном стразами и отхлебнула из неё.

— Немного… — ответила Кирочка. Она с интересом разглядывала бывшую приму: удлинённые карие глаза, высокий бледный лоб, убранные по-балетному в кичку тёмные волосы.

— Вам грустно, что вы пока не можете танцевать? — осторожно спросила Аль-Мара. Ей сложно было оценить степень увечья танцовщицы в коляске, и, повинуясь естественному человеческому стремлению верить в лучшее, она предположила, что прима имеет шанс поправиться и вернуться к любимому делу.

Женщина в коляске горько улыбнулась:

— Я никогда не смогу танцевать. Врачи надеются когда-нибудь хотя бы поставить меня на ноги… — она снова отхлебнула из фляги и убрала её.

Аль-Мара и Кирочка пришибленно молчали, испытывая обыкновенную мучительную неловкость здоровых и полноценных людей перед инвалидом…