Чучело человека

«Черт возьми, вызвать бригаду и пусть возятся!» Но легко сказать — как сделать? — ведь перебор, анархия даже по меркам Компании. А ну как приедут, как расспросят. Нет-нет, элементарно воображение разошлось, нервишки скачут. «Нужно позвонить, пускай чистят». Их забота, за то платят… он и платит, Компания. И чтоб ни во что не совали нос, чтоб не знали кого сервируют, у кого на подхвате. Подразделения друг с другом не перекликаются: одни ведут, прочие подчищают; получил в кассе, валяй домой, к детям, не у тебя голова пусть болит — ты звено — весь паззл лишь руководство видит, а кто не в свое дело сунулся, тот… ш-ш, не принято в Компании об этом говорить — тут корпоративные интересы с глупостью человеческой непоправимо пересекаются, след зловещий оставляя. И ведь он, он, Рукавов! — бывший Щепкин, кто из ничего всем стал, почти всем в своей нише — он центр отсчета и ножка циркуля. И на большее замахнется, наверняка замахнется, всем сердцем чувствует — поперла карта, так и идет: десятка, туз… десятка, туз… очко, двадцать одно раз за разом. Раз за разом.

Заславский коченел, пятна крови, похожие на раздавленные ягоды алычи, вовсю густели. Щепкин умылся, плотно затворил дверь, прошел в спальню. Липка умер, а теперь более и не попутчик — умозрительный, бывший сердешный — теперь обидчик и кровник… не достанет Щепкин его, но в мыслях попинает, ой попинает… пусть перевернется там у себя, пусть ноженьками посучит, зубами поскрежещет; вот он, телефончик-то, и код персональный записан, один звонок и нет Заславского, и никогда не было — в трубу его, в мировой океан.

— Вы находитесь на защищенной линии, ваше местоположение определено, — доложила диспетчер, — мобильная группа…

— Да заткнись ты, знаю… быстрее, дармоеды!

— Липка, с вами все в порядке? — невозмутимо поинтересовалась диспетчер.

— Я тебе покажу… я вас всех перетрясу!

— Мобильная группа в пути, постарайтесь…

— Пошла ты!

Щепкин швырнул телефон, оглянулся: в дверной проем из холла пялилась нарядная Зоя Ивановна. Черт возьми, ее в свидетели он никак не желал, утащить, к лешему, срятать глыбу окаянную куда-нибудь; Щепкин оторвал мать от постамента, — «Бог мой, тяжесть какая!» — глубоко и уродливо царапая поверхность поволок к шкафу, — «побудь здесь…» — притворил створку. «Прибудет группа, загримирует, проинструктирует, поможет всем, что нужно». Ну где же они? Где же… Вдруг застрекотало, вдруг застрекотало — механически высоко, в три аккорда односложно, едва ли правдоподобно «На сопках Манчжурии», Щепкин бросился в спальню: телефон? Не может быть! Диспетчер никогда, ни при каких обстоятельствах… Липке? Не брать! — подвох и ловушка — но ведь не простой телефон, штучный, на нем и след от номерка инвентарного имеется — тройка и еще две линии чисел, как не взять?

— Алло? — сдерживая дыхание отозвался Щепкин, — кто здесь?

— Господин Щепкин, спуститесь, пожалуйста, вниз, — попросил мужской голос.

— Вы ошиблись номером, — соврал Щепкин, — таких здесь нет…

— Щепкин, не морочьте голову! — настойчиво потребовал голос, — мы внизу, спускайтесь.

Щепкин узнал его: это Рублев, Рублев это, фиктивный председатель и кукла на веревочках, ну как же, как же, он и есть! как уместно, уместно, именно он, сейчас утрясется, уляжется к такой-сякой матери.

— Бегу, — крикнул Щепкин не скрывая радости, — несусь!

И дал отбой; но уже на лестнице остановился, замер: Рублев? А как… Почему он? С чего это выехал на… И откуда, отчего в голосе металл? Здесь за главного Щепкин! Щепкин!!! Ну, это позже, позже на место поставит. Заелся народ, на шею сел. Нужно будет встряхнуть. Щепкин шагнул на крыльцо, прыгнул в траву, побежал вокруг дома. Что это? А где грузовая? Где группа? Ничего не понимая, не замечая ни неба белесого начала лета, ни дюжей рощи, перенесенной к дому с иллюстраций Билибина, ни сороки, с любопытством открывающей человека, Щепкин бросился к Рублеву.

— Где группа, где наши? — заглянул в автомобиль, на водительском кресле сидел крепкотелый парень. — Почему вас двое?

— А больше и не нужно, — чуть слышно, но с неким — показалось? — вызовом произнес Рублев, свинцово произнес, не таясь.

— Так вы… так я… Кто вы, собственно, такой? — Щепкина дрогнул, замолчал.

— Стало быть, приехал, — Рублев поднял из травы искалеченный посох, — не открылся никому. Упрямый старик… У вас кровь, вот здесь, на рукаве, и вот здесь… Вы ждали кого-то другого? Ждали, что прибудет мобильная бригада, что подотрет зад, припудрит… — Рублев деликатно подхватил Щепкина за локоть, оглянулся, — сядем на скамеечку? — твердо и безусловно повлек за собой. — Ошиблись во мне? По глазам вижу… И все знаю. Что прикажете с вами делать? Хватит ведь глумиться, хватит… Вы не пытались провести очевидную параллель: Липка передает телефон, вы…

— Телефон?