Чучело. Игра мотыльков. Последний парад

Всю жизнь ее знаю, она меня в коляске катала, час тому назад беседовала, а не узнала. Стоит передо мной незнакомка. Хочет войти в дверь, а я думаю, куда она лезет. Но тут она улыбнулась и стала похожа на бабу Аню, только молодая, а я же молодой ее никогда не видела. Тут я просекла. Полный обвал — это же Лизок так изменилась. Спрашиваю: «Теть Лиз, что с вами?» — «Со мной, — говорит, — произошло чудо». И снова улыбается, но как-то совсем по-новому, не губами, а словно светится. Рассказывает: «Когда ты ушла, я стала ломать голову, как мне помириться с Костей, на какой козе к нему подъехать, думала-думала, ничего не придумала. Хожу по комнате из угла в угол, выкручиваю себе руки, а ничего придумать не могу. Поняла — достигла предела, погибаю! И вдруг столкнулась сама с собой — в любимом зеркале увидела собственный портрет в полной красе. Морда заплаканная, опухшая, ресницы потекли, румяна на щеках в подтеках, губы без помады белые, она их, проклятая, выела. Волосы слежались комком. Крокодил. Встретишь ночью, начнешь заикаться. Причесалась, тряхнула кудряшками. Схватила помаду, чтобы стереть печать милиции, морду протерла огуречным лосьоном, подкрасила ресницы, в общем, навела марафет по всем правилам. Старалась изо всех сил, чтобы Костик не испугался моего вида. Решила, что в порядке, и собралась с духом, чтобы пойти к Косте. Надо же было его успокоить, уложить спать, накормить. Толком, конечно, ничего не придумала, но решила, ничего, сойдет, утро вечера мудренее. Потом позвоню от вас бабе Ане, у нее голова светлая, поговорю с ней, строго так поговорю, не буду с ходу ее предложения отталкивать, пусть она мне все выскажет, поступлю, как она велит. Послушаюсь свою старушку. Чуть повеселела. Пошла к Косте, по дороге еще раз заглянула в зеркало. Боже мой, что же я увидела, не женщина, а какая-то кикимора. Стала рассматривать себя и вдруг поняла: вот такая я и есть, давно такая, только я видела себя другой, какой давно и не была. Вот ведь как человек живет в обмане, льстит себе. А тут у меня пелена спала с глаз, я увидела себя во всей красе. Видно, глаза просветлели. Лицо показалось чужим и неприятным. Понурое, взор пустой, нос заострился, губы стали тонкими. Помнишь, у меня они были пухленькие, а теперь — ниточки. А самой, конечно, не хочется в себе разочаровываться, не сознаешься, что жизнь промелькнула задаром в мелочовке, и раскидываешь, кто же в этом виноват? Тут догадалась: в зеркале не мое лицо, на него наклеена маска! Вот что. Смотрю, смотрю в зеркало и вижу: маска на мне, маска, а под ней еле светится мое настоящее лицо. Может, когда я спала, прокрался ко мне невидимый дьявол и наклеил на меня эту маску?»

Глазастая, ты меня слушаешь? — спросила Зойка, потому что ее голос падал в пустоту телефонной трубки, в пустоту ночи, которая их разделяла.

— Слушаю, с интересом, — ответила Глазастая, — хотя лично я не верю ни в Бога, ни в черта, ни в дьявола.

— А как же ты назовешь убийц, например, или тех, кто детей своих бросает, или таких, как Куприянов?.. — Зойка подождала, когда Глазастая ей ответит. Но не дождалась и победно продолжала: — А, молчишь? А Степаныч всех разделяет на бесов и на людей. — Мелькнуло в голове, как молнией прошило, а кто же тогда отец Глазастой? Испугалась, завопила: — Ой, Глазастая, выходи поскорее из больницы, я тебя так жду! — Вздохнула: — Послушай, что Лизок рассказывает дальше. Она провела, говорит, пальцами ото лба до подбородка, сверху вниз, закрыла глаза и снова провела, стараясь за что-нибудь зацепиться на гладкой коже, чтобы содрать с себя эту маску. Так старалась, что даже вонзила ногти в кожу на лбу, и там появились две темно-красные капли крови.

И правда, Глазастая, у нее на лбу две ранки. Рассказывает дальше: «Открыла глаза, отстранилась от зеркала, отодвинулась, чтобы посмотреть на себя издали, и увидела незнакомку! Чувствую, не знаю ее, поняла в эту же секунду — вот почему Костик меня не принимает. Мое лицо его отталкивает. Вышла я из комнаты, прошмыгнула в ванную. Стала под горячий душ, он мне кожу обжигал, а я терпела. Намылилась с головы до ног. Потом долго стояла под сильным потоком воды. Заметила, ни о чем не думала, вода, омывая меня, уносила все мои мысли. Успокоилась. Вытерлась, гладко причесалась гребенкой и завязала волосы в тугой узел на затылке. Оделась и вышла. Остановилась, боялась войти в комнату, потому что там зеркало. Боялась зеркала. Боком пробиралась вдоль стены, поняла: иду к нему, боюсь, не хочу, а иду. До него осталось совсем мало. Протянула руку и дотянулась, еще шаг, еще полшага — и я увидела себя. Вот такой, какая я сейчас перед тобой».