Чучело от первого брака

Елена Николаевна ответила:

– Может, он и упоминал этого мужчину, не помню, но близким человеком он Петру Ильичу не был и постоянных разговоров о Панине тот не вел.

– Анастасия Шоколадкина тоже вам незнакома? – не успокоился я.

– Хорошая фамилия, такую запомнишь сразу и надолго, – засмеялась медсестра. – Нет, не слышала о женщине. Алексеевы замечательная семья. Ни разу никогда и никто не слышал от Петра Ильича грубого слова. Иногда надо вразумить лентяя, отчитать того, кто накосячил. У доктора это плохо получалось, он всегда оправдывал людей. В клинике есть врач, которая всегда опаздывала, и каждый раз у нее находилась на то причина. Приехала не к девяти, когда записан первый пациент, а на полчаса позднее, потому что пробки, а она живет в Подмосковье, будильник не зазвонил, машина не завелась, ручку двери в ванной заклинило… Ладно бы она в регистратуре сидела, хотя тоже нехорошо, почему из-за твоего нежелания раньше встать кто-то должен перерабатывать? Клиника круглосуточная, коллега ночную смену отсидела и еще тридцать минут куковать? Но со своими товарищами можно все уладить, поругаетесь – помиритесь. А как пациенту объяснить, почему Никитина не пришла вовремя? Весь график приема ломается. Думаете, Алексеев лентяйке зарплату урезал? Нет. Он Андрею Владимировичу, своему заму, сказал:

– Жаль Ольгу, одна воспитывает ребенка, устает, вот и не может вовремя проснуться. Но проблему надо решить.

И решил! Велел никого к Никитиной на девять не записывать, открывать прием к ней в десять, но не говорить Ольге о принятом решении. Примчится наша мадам без двадцати десять, халат натянет, руки помоет, а к кабинету как раз подойдет кто-то. И волки сыты, и овцы целы. Алексеев вот так неурядицы устранял. Замечательный человек! И жена у него ангел, и дочь прекрасная, жаль, что до сих пор не замужем. Но когда у тебя такой отец, трудно найти спутника жизни, планка высоко поднята. Мы у себя в коллективе думаем, что Лидии мог бы подойти Андрей Владимирович, но он женат на Екатерине. Да и Лидия Петровна на него внимания не обращает, похоже, у нее кто-то есть. Один раз только за несколько месяцев до смерти Алексеева я слышала, как Петр Ильич сердится на дочь.

– Почему вы решили, что он злился? – задал вопрос Боря.

– Ну, – смутилась Елена, – не хочу сплетничать. И вообще я мало что знаю… Сидела в своей машине на заднем сиденье, окно открыла. Лето стояло. Я иногда в автомобиле во время рабочего дня прячусь. Некоторые пациенты могут так довести, что руки трясутся, а ответить им нельзя. Больной всегда прав. Если я огрызнусь, то распишусь в своем непрофессионализме. В частных клиниках другие порядки, чем в бесплатных. В последних тоже не приветствуется грубость, но там больные права не качают, боятся. Те же, кто платит, считают, что за деньги можно все. Ну я и нашла способ нервы успокаивать. Минут десять на парковке сижу в машине, всегда сзади, салон затонирован, не видно, кто сидит. Вот и в тот день я сбежала. Только я в машину влезла, выдохнула, Петр Ильич подходит. Его джип около моей малолитражки стоял. Алексеев, наверное, решил, что никого рядом нет, и по телефону говорил резко, громко:

– Он тоже имеет права на все. Нет, ты ошибаешься, расскажу тебе правду не по телефону. Вопрос с ним мы с мамой обсудили и решили, что всегда нужно дать человеку шанс. Он изменился. Он имеет право. Опомнись, Лида, не кричи на меня. Ты ведешь себя некрасиво. Вернусь домой, и мы поговорим!

Сунул он трубку в карман, а я смотрю: лицо у Алексеева осунулось, щеки опали, нос заострился, глаза ввалились, я испугалась: нехороший симптом, похоже, у шефа сердечный приступ начинается. Он из борсетки вынул коробочку, вытащил шприц, прямо через брюки сделал себе укол и замер. Я сижу, не знаю, что делать, не хочется, чтобы Петр Ильич понял, что его разговор с дочерью достиг чужих ушей. Потом я решила, если еще минут пять он так простоит, выскочу и подниму тревогу. У нас хороший кардиолог, недавно на работу взяли, правда, тот, что недавно уволился, был гений, но он решил уйти, переманили конкуренты. Некрасиво поступил, ну да ладно. Но выходить мне не пришлось. Лицо у Алексеева порозовело, щеки округлились, отпустило его. Он сел в машину и уехал. Я вернулась в отделение, решая в уме задачу. Может, позвонить Амалии Генриховне? Рассказать ей, что муж носит при себе заряженный шприц? А в каком случае медики это делают? Когда знают, что больны. Но, наверное, супруга в курсе. Ну и не сообщила никому о том, что видела. Через пару месяцев Петр Ильич умер. У меня комплекс вины появился, может, подними я тогда шум, Алексеев прожил бы дольше?

– Вы присматриваете за Геннадием и одновременно работаете в клинике? – уточнил Боря.