Чудачка

— Я не настолько талантлива, чтобы помогать не вредя, — в очередной раз принялась объяснять необъяснимое девушка. Вадим раскрыл было рот для потока возражений, но почему-то сам же и захлопнул его, продолжая слушать. — Понимаете, Вадим Георгиевич, кто-то другой, наверное, может иначе, но не я. Я не совсем предсказательница, вернее, совсем не предсказательница, и это самое главное, почему ничего не получится так, как хотелось бы вам. Для меня мир вокруг — сплетение множества нитей, в свою очередь состоящих из звуков, запахов и цветов. Чем внимательнее приглядываешься, тем отчетливее они видятся во всем. Когда вы спрашивали про акции, я выловила нужный звук и цвет, чтобы ответить. Но все эти нити… они не возникают из ниоткуда, и не исчезают в никуда, и не множатся без счета. Они есть все время. Тогда в вашей судьбе, жизни, я одну тоненькую ниточку сделала другой. Но менять нити одну за другой, оставляя все остальное неизменным, нельзя. Нельзя сплести свою, не предназначенную жизнью удачу, из чужих нитей и не сотворить катастрофы. Все вокруг начнет рваться, путаться и рушиться, и в первую очередь это коснется тех, кто вам ближе всего. Пострадают их здоровье, отношение к вам или еще что-то. А если менять одну нить на другую в вашем собственном плетении, то все это начнет бить уже по вам. Никакая погоня за прибылью этого не стоит.

Вадим хмыкнул, пытаясь переварить бредовенькие идейки необычной девчонки и подобрать слова для того, чтобы уговорить ее попробовать и самой убедиться в нелепости опасений.

Дверь приемной грохнула о косяк, Степаныч ворвался внутрь с радостным раскатистым воплем:

— Надюшка! Ты права! Не подтвердилось! Результаты из двух других лабораторий пришли! Все чисто! Все с моей Леткой хорошо будет! Спасибо! Уж не знаю, чего б я учудил, случись с ней чего!

Продолжая довольно похохатывать, начальник выхватил секретаршу из-за стола, сжал в медвежьих объятиях и закружил по приемной. При этом он умудрился каким-то чудом, наверное, милостью пребывающих где-то Сил Двадцати и Одной, не уронить девушку и не снести ею ни стойки ресепшена, ни кресел для посетителей с журнальным столиком, ни вешалки.

Степаныч, занятый танцем медвежьего ликования, заметил Вадима лишь спустя несколько десятков секунд. Тот стоял тихо и морщил лоб, о чем-то сосредоточенно размышляя.

— Здоров, Вадь. Ко мне? — Босс выпустил улыбающуюся Надюшку из объятий и подал руку визитеру.

— Нет, я к Надюше заскочил, поблагодарить за совет.

Кривовато усмехнувшись, бизнесмен пожал лапу Степанычу и указал кивком на коробку конфет. Он еще не до конца поверил в правдивость странных объяснений девушки. Но теперь уже не был твердо уверен в том, что наседать на девчонку с предложением поставить предсказания на коммерческую основу — это правильно. Если Надюха хоть в чем-то права, и удача в деньгах обернется проблемами на другом фронте… Жену и сына Вадим любил, другу доверял и бед в обмен на деньги получить не хотел. Если сам Генка до сих пор таланты секретарши к делу не пристроил, значит, не все с ними так гладко. Эх, а какая идейка-то была знатная! Но деловые люди на то и деловые, чтобы чуять не только прибыль, но и неприятности. Он отступился, собираясь для начала послушать рассказ о проблемах друга. Кофе-то Надя по-любому правильный наливает и печеньки хрустящие ставит не за процент, а за зарплату.

Друг таиться насчет Леткиной беды не стал. Скверной привычкой вываливать свои беды на друзей Генка отродясь не страдал. Если проблема назрела и он с ней разбираться должен, затаится и молчит, точно партизан на допросе. Редко-редко когда о чем попросит, и то не в одолжение, а только если и Вадиму с того какая-никакая выгода капнет, ну и если по-другому вообще никак. Потому, если Генка теперь рассказывал, спокойно прихлебывая чай, значит с его любимой женой все хорошо.

— Так мне Надюха и сказала: Летка болезнью неизлечимой не пахнет. Я тогда сразу встряхнулся. Она же врать не умеет совсем. Вот и с Леткой от сердца враз отлегло. Если говорит, значит, правда!

— Как же тогда она по телефону звонки отбивает? — мимолетно удивился Вадим.

— А не врет, — запоздало припомнил и сам удивился Геннадий. — Правду говорит, но так… — мужчина покрутил запястьем, — что каждый себе что-нибудь свое додумает и отстанет. И, вот знаешь, только сейчас сообразил. Мне пару-тройку раз особые надоеды жаловались, что вообще ни в офис, ни на сотовый дозвониться не могут, когда я на работе…

— Тоже чудеса твоей Надюхи? — задумчиво хмыкнул собеседник.

— Не знаю и, веришь, копаться не хочу. Это как с теми часами из гостиной, которые мы с тобой в пятом классе раскурочили. Разобрать разобрали, а собрать не смогли толком. Лишние детали отцу моему сдали и ремня хватили. Часы в мастерской потом чинили, но нормально они так и не заработали, то вперед, то назад убегали, мамка замучилась подводить. Потому я Надюху прессовать не буду. Захочет подсказать, подскажет, а давить — не-э-э.

— Если она болезни чует, ей тогда свое дело открыть можно и деньги лопатой грести. У нас народ на экстрасенсов и чудеса падкий.