Чудачка

— Если надо еще людей, можно по знакомым поискать, — предложил главной «колдунье, которая совсем не колдунья» Дмитрий. Жаль, среди таковых надежных людей при личном авто, сведущих в странностях Надюхи, было фиг сколько, да не до фига. Влад со своей ногой и прочно застрявшей в сервисе тачкой из обоймы выпадал по-любому.

— Не надо, хватит, наверное. Мало — плохо, но много — еще хуже. Я удержать не смогу, — отказалась девушка, пытаясь сообразить, как будет увязывать идеальный образ сети из воображения с катушкой темно-серых ниток, которыми зашивала банальные дырки на штанах.

— Как связь держать будем? Смартфоны-то у всех ек, — вставил Вадим, проверив еще разок свой заглохший гаджет.

— В прошлый раз, когда Силы ушли, они снова заработали, — неуверенно припомнила Надя, косясь на дивную радугу в кабинете. Рядом с Двадцатью и Одной ей было очень душевно комфортно, но ради дела…

— Значит, так, о Великие, — оперативно отреагировал Дарсен, запихивая остатки благоговения перед Силами в дальний угол. — Вы сейчас из мира своей посвященной отбываете на расстояние, достаточное, чтобы не создавать помех поиску, и в то же время доступное для зова. Проверьте пока, как наши петиции по инстанциям гуляют. Может, где и ответ уже нацарапали. Если отказ, так я за апелляцию немедленно возьмусь!

— Мы услышали тебя, законник. Надежда, мы удаляемся и ждем твоего зова, изреченного словом или мыслью через печать устремленного, если не в силах ты будешь позвать гласом! — с торжественной печалью провозгласили Силы Двадцати и Одной, вырубая трансляцию с места тайной отсидки Дарсена Виндера и испаряясь из мира Земля.

Танцующая радуга и картинка-окно в комнату другого мира исчезли. На несколько мгновений в рабочем кабинете Гаврилова воцарилась почти звенящая тишина. Нарушил ее задумчивый голос Вадима:

— Странно, пока они тут крутились, так тяжело было, будто бетонными плитами обкладывало, а теперь легче, но такое чувство, будто я что-то очень важное потерял.

— Чудо, — подсказала коммерсанту Надюшка, никакого дискомфорта от общества Двадцати и Одной не испытывавшая. Если, конечно, не считать неудачного эпизода закачки информации в первые минуты знакомства. Ей в обществе Сил было необыкновенно радостно, легко и уютно.

Красильников хмыкнул скорее задумчиво, чем протестуя. А Надя продолжила, пытаясь объяснить, как поняла ситуацию за счет переданной информации из И К, личного общения с Силами и бесед с Дарсеном:

— Суть в разнице между миром Земли и другими, теми, куда свободно приходят Силы, их посланники, боги. В тех мирах тоже есть храмы, можно не только обратиться к богам или Силам, но и получить ответ. Мы привыкли жить иначе. У нас молитва — это духовный опыт, возвышение над собой, поиск ответов и гармонии во внутреннем диалоге с Богом в собственной душе. Это очень достойно и одновременно сложно. В других мирах проще: люди знают, что высшие есть, они рядом. Между богами, Силами и смертными существует реальный, зримый, физический контакт, происходят внешние диалоги. Люди идут в храмы, как мы в полицию или больницу. Что из этого лучше или хуже — оценить сложно, у каждого мира свой путь. Но в тех мирах нет дикого, безрассудного страха смерти. Есть желание жить и опаска рано закончить свой путь, но ужаса нет, потому что там все видят реальность богов, Сил, душ, знают о том, что воздаяние за порогом ухода так же реально, как бутерброд на завтрак.

— Ты-то откуда, Надюш, все узнать успела? — задумчиво протянул Степаныч.

— Мне в голову при устройстве к ним на работу сразу пачку учебников закачали, только распаковываются они постепенно, — адаптированно высказалась девушка и в ответ на тень сомнения в глазах людей пояснила: — Меня не обманывали. Я всегда знала и знаю, где правда, а где ложь. Мир значения не имеет.

— И про то, что ТАМ, ну я про после жизни, тоже знаешь? — выпалила любопытная Любка.

— У каждого свой путь, мы, уходя, создаем коридор из собственных мыслей. Но в итоге проводники в любом из миров одни — Служители Смерти, — отчиталась Надя, делясь новой порцией всплывших знаний. — Они определяют, куда мы двинемся дальше, в зависимости от цвета души и ее нужд.

— «И будешь баобабом тыщу лет…» — с задумчивым смешком процитировал Дмитрий песенку Высоцкого.

— Можно и баобабом, — согласилась Надя. — В мирах бывает очень многое, почти все. Я понимаю, вам с непривычки тяжело оказалось находиться рядом с Силами, но вы еще поняли, хоть ненадолго, пока Двадцать и Одна были тут, каково это, когда исчезает ужас перед неведомым и сменяется уверенностью в пути. С Силами всегда так. Они будут ждать и помогут, когда я позову. Нам же надо найти, где прячется чудовище.

— Тогда кончаем философские разговоры и за работу, пока снова не тряхануло, — распорядился Степаныч. — Тащи нитки, Надя!

Надюшка кивнула и метнулась в приемную за катушкой серых ниток. Они вместе с иголками лежали в верхнем ящике стола, в маленьком кошелечке.

— Вяжи давай, будем делать эту твою паутину, — приказал ассистентке босс.