Чудачка

В приемной что-то дернулось, зашумело, непонятно зазвенело порванной струной и запахло прогорклым маслом, как раз когда Надя заканчивала ухаживать за пышным растением. То довольно топорщило листья, наслаждаясь душем.

– Надюша, я на месте! О, минералка, кстати! – в приемную влетел Степаныч и схватил со стола ассистентки бутылку.

– Ваша в холодильнике, а эта теплая и без газа, – успела выкрикнуть Надя, прежде чем Степаныч присосался к бутылке, чье содержимое почему-то сменило прозрачный цвет на что-то густо-красное с черными протуберанцами.

И пусть ребята в институте часто покупали в магазинах всякую шипучую гадость невообразимой расцветки, Надя ее съедобной не считала. Даже цветочки ею поливать не стала бы. Так и минералку, отвоеванную у шефа, не выпила. Пока тот жадно булькал холодненькой с пузырьками жидкостью, девушка плотно закрутила пробку и спрятала отраву в нижний ящик стола, чтобы в свободную минутку аккуратно вылить в унитаз, надеясь не потравить весь город одним испорченным бутыльком. Все-таки не бледная поганка, после которой и немытые руки могут обернуться смертью!

Странная вода проторчала в столе до конца рабочего дня. Все мысли о ней совершенно вылетели из головы, вытесненные рабочими хлопотами, звонком новой подруги, снова болтавшей о замечательном парне. Эдак между делом Любка еще и повозмущалась произволом начальницы, содравшей целую пятисотку на похороны некстати почившего Толика. Трагическая гибель Хоботкова девушку не особенно впечатлила. Она только порадовалась тому, что не ехала с гонщиком-неумехой в одной машине, и перешла к другому разделу девчачьих сплетен.

Так промелькнул день. Надя уже дошла до двери в приемную, чтобы закрыть кабинет – шеф все равно умотал в администрацию города на какое-то совещание, – когда спохватилась и вспомнила про свои планы по уничтожению отравы. Оставив ключ в скважине, а сумку на ручке двери, Надя подбежала к столу и нагнулась к ящику.

В ту же секунду послышался неприятный скрежет, а вслед за ним грохот и металлический звон. Рухнуло большое тяжелое панно – чеканка по металлу. Эту громадину два на полтора метра приволок когда-то из командировки Степаныч и не нашел ничего умнее, чем повесить над дверью в приемную. Вообще-то место было выбрано по одной банальной причине – других свободных участков стены нужного размера ни в кабинете, ни в приемной не имелось. Кабинет был занят картой и большой панелью телевизора, а приемная шкафами с документацией.

Крепили на совесть, чеканка лишь сдержанно гудела, когда шеф шумно врывался в приемную, грохая дверью. И вот теперь здоровенная, казалось бы на века повешенная чеканка, издав колокольный «ба-а-нг!», в итоге приземления валялась у двери как раз там, где несколько секунд назад стояла Надюха.

– Ой, – тихо сказала девушка, прижав ладошку ко рту.

Веселые усатые парни с кинжалами и девушки с тяжелыми гроздьями винограда в высоких корзинах ничего не ответили. Зато из бухгалтерии прибежали практически все еще не ушедшие домой сотрудницы. Толпясь в коридоре, они заквохтали и загалдели:

– Я всегда мимо проскакивала с опаской, а вдруг шмякнется!

– Ой, как загрохотало!

– Наденька, ты цела?

– Надо было эту махину не вешать, а прислонить к стене пониже, чтоб не прибило никого!

– Все хорошо, – заверила коллег девушка, разглядывая ушки чеканной громадины, в которых застряли три здоровенных самореза. По контурам фурнитуры мелькнули и исчезли оранжевые всполохи. Выходит, работа неизвестного мастера покинула стену вместе с держателями. Кажется, песка в кладке дома оказалось больше, чем иного содержимого, и он не вынес силы искусства.

Совместными усилиями две самые могучие тетушки-бухгалтерши подняли и прислонили шедевр к стене слева от входа. Подальше, чтобы никто о чеканку ненароком не запнулся. Потом всучили Наде конфету «Пчелка», запас коих не переводился у финансистов, и удалились. Надя машинально сунула мармеладину в рот, бутылку в сумочку и повернула ключ в замке, закрывая кабинет.

Повезло сегодня! Не вспомни она про испорченную минералку в бутылке, сейчас бы в карете «скорой помощи» ехала. А это совсем не та карета, в которой стремится прокатиться каждая девушка.

Придя домой, Надюшка, поостерегшись пользоваться раковиной, по-тихому слила минералку в унитаз, а бутылку выбросила в мусорное ведро.

Утро среды началось с взбудораженного Степаныча, явившегося на работу раньше Надьки и встречавшего ее едва ли не в дверях возбужденным шепотом, звучавшим, впрочем, как через рупор. Не умел шеф говорить тихо, хоть режь!

– Надя, надо вызывать полицию! У нас картину украли! Не знаю, правда, на кой она кому-то сдалась и как сперли, но факт – чеканки-то нет! На цветмет, что ли, ее утащили? Вместе с саморезами, сволочи, уперли!

– Не надо полиции, – прыснула в ладошку Надя и ткнула пальцем туда, где притаилось «падшее» произведение неизвестного мастера.

– Во б…лин, – проглотил эмоциональное высказывание шеф, а девушка продолжила:

– Она упала вчера, вот и убрали подальше.