Чудачка

Следом с разницей примерно в четверть часа отзвонились Красильников и Степаныч. Первый оставил машину у ближайшего лесочка и по закону подлости как заядлый грибник в паре метров от дороги сразу напоролся на «месторождение» опят. Грибов было столько, что у бизнесмена едва не срывало крышу.

Несмотря на серьезность ситуации, Надюшка не смогла сдержать улыбки. Такой живой, по-хорошему азартный Виктор Леонидович враз перестал вонять попкорном и начал ей нравиться. Если уж миру суждено провалиться в тартарары, то Красильников явно предпочел бы сделать это за любимым занятием с корзинкой грибов наперевес.

– Собирайте, если хотите, – предложила Надя. – Вам ничего делать не надо, просто быть там, куда приехали.

– Тогда жду вестей и дальнейших инструкций и информации по существу, – враз повеселел грибник-бизнесмен и отключился.

Степаныч занял позиции на холме, рядом с полем, освободившимся от кормовой кукурузы. Чисто, пусто, никто не мешает.

Вадима пришлось ждать дольше всех. Позвонил он с шиномонтажки, куда доковылял на минимальной скорости. Где-то его «хюндай» ухитрился не просто проколоть, а фатально разорвать колесо. Теперь железный конь нуждался в уходе механиков-ветеринаров, а сам невезучий бизнесмен споро шел последнюю пару-тройку километров до своей точки пеленга. Самым веселым было то, что прокол колеса за текущий месяц у него был уже четвертым. Как раз сегодня досталось переднему правому, пока не охваченному общемашинным невезением, затронувшим оба задних и переднее левое.

– Это ему теперь так «везет напропалую» из-за твоей подсказки по акциям? – задумчиво уточнил Дмитрий, когда Надя закончила беседу с Вадимом.

– Возможно, – не стала возражать девушка, раскладывая прихваченную с собой карту. – Равновесие и справедливость порой принимают такие странные формы. Вадиму Георгиевичу в самом деле повезло. Мог, к примеру, конечности по очереди ломать. Но он сейчас делает нужное дело и, даже если делает ради личной выгоды, это тоже учитывается.

– О, отлично, – хохотнул Шельга, радуясь, что его шефу хватило ума не наседать на Надюху с требованием откровений. Серега в больнице, хромающий Влад с железным конем на приколе, окочурившийся маньяк – все это и многое другое в достаточной мере давало понять, что хрупкая чудачка девочка-одуванчик каким-то чудом совсем небеззащитна. Это и давало сейчас Дмитрию надежду на благополучный исход. Если уж за мелкие желания улучшить свое благосостояние, поправить статистику раскрываемости или навредить лично Наде люди так сурово заплатили, то тварь, угрожающая целому миру, легко не отделается!

– Люди зря порой думают, что справедливости нет, – задумчиво отметила Надежда. – Она есть всегда. Только тех, кто ее измеряет своими представлениями о временны́х рамках, ожидает разочарование: в наше короткоживущее «сейчас» это невпихуемо.

– Может, и так, – не стал спорить Дмитрий с девушкой. Уж больно убежденно она говорила, словно, как с ним сейчас, на досуге имела беседу с кем-нибудь, кто за это «невпихуемое» отвечает. Хотя, если вспомнить радужных… на подобную беседу Надя вполне способна. Но о таком лучше не спрашивать, от одной мысли голова побаливать начинает. Правду говорила Вера с утра, когда пыталась ему объяснить про Надюшку. Даже если знаешь и пытаешься понять про такое, только общее впечатление остается, а все детали из памяти ветром выдувает. Не для человеков – помнить и понимать эти вещи, а Надюша особенная. Родится порой и у черной кошки белый как снег котенок. Нет в этом ни вины, ни заслуги маленького комочка. Просто другой он изначально. А ему, человеку, поставлена задача девочке помочь и поберечь. Придя к такому выводу, Шельга предоставил спутнице возможность действовать так, как та посчитает нужным.

– Смотри, Надюш, проедем еще или хватит? – уточнил Дмитрий.

– Хватит, – рассудила чудачка.

Водитель заглушил мотор, вышел из машины и встал у обочины, прикусив горькую травинку. Ветер гнал серые клочки облаков на запад. Было почти тихо. Только где-то в лесополосе рядом хрипло и равномерно, будто метроном, отсчитывающий ритм, каркала ворона. И будто в насмешку над товаркой с другого края позолоченной березовой рощицы с наглым оптимизмом не в лад и невпопад стрекотала сорока. Вороны Дмитрий не видел, зато черно-белую насмешницу краем глаза углядел. И даже отсалютовал ей травинкой. Словно в знак солидарности, с убранного поля поднялись и полетели, как тяжело груженные маленькие баржи, три рыжие, почти круглые тушки.

«Совсем птицы обнаглели или народ зажрался? Все про трудное время и скверную экологию вопят, а пернатые и такие, какие еще в его детстве из окрестностей городов пропали, снова мельтешат внаглую. Да и Стас говорил, в речке снова раки завелись и рыба покрупнела. И с Верой познакомился», – рой легких мыслей пронесся в голове.