Чудаки

— Погоди, вот тут про маму что-то… «Сегодня была у Миколы Петренко дома. Он привязал к калитке собаку, видимо, думал, что я побоюсь войти…» Такую не обманешь… «Мать у него растит сына одна, муж погиб. Ее уважают в селе, работает она бригадиром садово-огородной бригады. Мы о многом с ней поговорили. Хотя ей и некогда всегда, все же пообещала больше уделять внимания сыну, которого она очень любит и хочет, чтобы «из него вышел человек». С Миколиной матерью у меня уже есть контакт.

Труднее будет, видимо, наладить его с отцом Сашка. Этот пьет. Жена оставила его. Мальчуган неухожен, в глазах затаенная печаль. Удивляюсь, почему за такого отца по-настоящему не возьмется весь коллектив, вся общественность и не направит его на правильный путь? Непременно встречусь с ним. А при случае поговорю с Александром, расспрошу, все ли у него есть учебники, может, чем-то нужно помочь. Только это, мне кажется, следует делать так, чтобы не обидеть мальчика, потому что — я имела уже возможность убедиться в этом — он очень ранимый…»

Сашко стоял, понурив голову. Ему стало жаль себя, отца, маму, братика и сестричку. На глаза набегали слезы, и он едва сдерживался, чтобы не расплакаться.

— Ты, Сашко, слушать слушай, но и на дорогу поглядывай… Бабуси что-то долго нет. — Микола перевернул еще с десяток листов. — «10 сентября. Порой отступаю от программы. Стараюсь учесть местные условия, объединить изучение ботаники и зоологии с конкретными интересами школьников — будущих хлеборобов, садоводов, животноводов. С радостью замечаю: многих учеников уже увлек мой предмет. Сегодня географ Тарас Константинович говорит: «Мы на вас, Валентина Михайловна, очень сердимся». — «Почему»? — спрашиваю, не заметив в его глазах лукавинки. «Как почему? Вы же до того учеников замучили своей ботаникой и зоологией, что они только и говорят о всяких тычинках, венчиках, позвонках, как будто на свете больше ничего и не существует. Придется нам с вами ссориться». Это он, конечно, шутя сказал, а может, чуточку и завидует… Но больше всего упреков мне приходится выслушивать от библиотекаря Ирины Тимофеевны. «Зачем вы с ними возитесь? (Это об озорных учениках.) Не слушают вас на уроке — выставьте из класса, пусть ведет в школу отца или мать. Или в учительскую и к директору потяните. С ними иначе нельзя. А того Петренко из шестого я давно бы отправила в трудовую колонию…» Ты видишь, Сашко, как она выступает против меня?..

— Побыстрее ищи про камешек, в конце читай. Она вчера писала.

— Есть! — воскликнул Микола. — «…Кто мог это сделать? Неужели снова они? Или, может, кто-нибудь из старших? Шла я из школы. По дороге встретила Марию Васильевну. Она расспрашивала о сыне, сказала, что правление колхоза отвело землю на склонах оврага для школьного сада и выделило для этого двести саженцев яблонь, груш, слив, черешен. Пообещала также похлопотать о лошадях — возить перегной и торф. Попрощались, она пошла домой, и я тоже. Когда проходила мимо, зарослей сирени, кто-то бросил камень…» Ну, уже и «камень»! — не стерпел Микола. — Какой же это камень, когда небольшой камешек. Так бы и писала… «Он пролетел мимо меня и упал на дорогу. Я огляделась — нигде никого. Подняла тот камень и пошла дальше. Неужели они на такое решились?..»

— О ком это: «они»? — обеспокоился Сашко. — Может, она думает, что мы вдвоем там были?

— Может…

— При чем же тут я?..

— Слушай дальше. «Дело серьезное. Нужно подобрать к каждому из них какой-то особый ключик. Петренко и Антонюк…»

Скрипнула дверь в сенях. Микола мгновенно захлопнул тетрадь, положил на стол. Как ошалелые бросились в кухню, плюхнулись на лавку, схватили из макитры по пирожку.

Бабуся вошла не сразу. Слышно было: поставила в сенях ведро с водой, накрыла дощечкой. И все что-то бормотала сердито под нос.

— Чтоб он пропал, тот крюк! Упустила-таки ведро. Спасибо, добрый человек подвернулся, помог вытащить. — Вошла, тяжело дыша.

Мальчики сидели на лавке, с жадностью уминали пирожки. Глаза у них были испуганные.

Старушка с удивлением посмотрела на них. Заглянула в макитру, накрыла ее рушником. Начала раздеваться.

— Прошу, прошу деда: «Наладь этот крюк», — как об стену горохом. Один сад в голове!.. Горе мне с ним, да и только. Не держится дома. Днюет и ночует в том саду…

Хлопцы дожевали пирожки, поблагодарили и выскочили из хаты.

— Эх, жалко, не дочитал до конца! Там же про все сказано… Слушай, Сашко, про какие это она ключики пишет, чтобы их подобрать?

— Не знаю…

Долго шли молча. Микола все время тяжело вздыхал.

— Да не горюй, — пробовал Сашко утешить друга. — Может, и не заявит в милицию. Видишь, она и правда не такая, как мы думали. Не рассказала ничего ни директору, ни матери. И дедусю даже словом не заикнулась про яблоки. И теперь обойдется, вот увидишь.

Микола был так расстроен, что даже не захотел идти домой. Пошли к Сашку, сели готовить уроки, но Микола никак не мог сосредоточиться.

— Знаешь, что я сейчас придумал? — улыбнулся Сашко. — Никогда не догадаешься!

— Скажи сам.

— Пойдем в сад и сами расскажем все дедусю. Он добрый, простит, если мы сами…