Чудаки

Он снял с брюк пояс, накинул Кудлаю на шею и, ведя его на поводу, стал осторожно продираться малинником за сторожем.

Сашко плелся следом. Он был вконец растерян и подавлен, потому что знал, куда направлялся Шморгун. Там, возле посадки, наверное, ждет его с машиной отец. Заберет и отвезет Ольге, обменяет на самогон. И об этом узнают все-все. А самое страшное, что Сашко никак не может предотвратить беду.

Сторож вбежал в посадку, бросил мешок в кювет, присыпал опавшей листвой. Поправил на голове скособочившийся картуз, сплюнул, не спеша вышел на дорогу.

Мальчики тоже вскочили в посадку. Затаились неподалеку в зарослях акации.

— Кого-то ждет, — прошептал Микола и пригрозил Кудлаю, чтобы тот не лез к его пазухе, где был спрятан тушканчик.

Сашко утвердительно кивнул головой.

«Знал бы ты, кого он ждет, — горько подумал он. — А может, рассказать, признаться? Нет уж, пусть будет как будет!»

По дороге, видимо, кто-то ехал, потому что Шморгун снова вбежал в посадку и присел за кустом. Совсем близко от них.

Кудлай вскочил, но Микола придержал собаку и зажал ему пасть.

Мимо них прокатил на велосипеде участковый милиционер.

— Давай позовем, — прошептал Микола.

— Не надо, подожди, — сказал Сашко.

Вскоре послышался гул машины. Сторож встал и вышел на дорогу.

Подъехал колхозный грузовик, в кабине сидел Антонюк, отец Сашка.

— Здоров, Павло! — обрадованно шагнул к нему Шморгун.

— Здоров, — нехотя ответил тот.

— Я мигом, — кинулся сторож к посадке, но его остановил оклик Антонюка:

— Погоди, Иван!

— Га? — рывком повернул голову Шморгун.

— Иди сюда, говорю.

Сашко чувствовал себя так, как будто его выставили перед людьми на суд.

— Ну что там? — подошел к машине сторож.

— Понимаешь, Иван… не хочу я в это дело встревать. Передумал…

— Как это передумал? — вытаращил глаза Шморгун. — Мы же с тобой вчера договорились!..

— Знаешь, тогда мы были во хмелю, а теперь… Одним словом, не хочу. И тебе, Иван, не советую…

У Сашка, как только он услышал это, куда девалась неприязнь к отцу.

«Татусик, миленький, дорогой! — хотелось ему крикнуть. — Какой же ты молодец! Все-таки послушался меня…»

— Так я же приготовил! — покраснел от злости Шморгун. — Вон лежит в посадке…

— Отнеси назад.

— Испугался! Встретил милиционера и испугался?

— Никого я не встретил! И не то чтобы испугался — просто…

— Дурак ты набитый! — сердито процедил сквозь зубы Шморгун.

— Что хочешь обо мне думай, а я не повезу, и не уговаривай.

— Ну и катись ко всем чертям! — выругался Шморгун. — Без тебя все проверну.

Антонюк ничего не сказал, завел мотор, и машина медленно тронулась с места.

Собаки, как известно, почему-то не любят машин. Завидят — лают, гонятся, пытаются ухватить зубами шину, хотя это им никогда не удается. Наверное, это нелюбовь от зависти — сами-то они не могут так быстро бегать. Кудлай особенно ненавидел машины — однажды его основательно помял грузовик, — но все равно гонялся за ними.

Вот и теперь, как только тронулась с места колхозная полуторка, он вырвался и как бешеный бросился за ней.

Микола сгоряча вскочил, громко позвал Кудлая, выдав этим себя и Сашка.

Шморгун дернулся, точно его кнутом огрели, оглянулся. Увидев хлопцев за кустом, понял: за ним следили. Однако попытался выкрутиться.

— Чего это вы тут лазите? — накинулся на ребят. — Ветки обламывать? А ну, прочь отсюда! И чтобы в сад ни ногой!..

— Нас дедусь Артем послал, — не испугался Микола.

— А-а, выследить захотел!.. Сыщиков уже завел!.. — заорал Шморгун.

— Вы не кричите, мы вас не боимся. И о том, какой вы сторож, все равно расскажем.

— Вот я вам расскажу… — Шморгун двинулся к хлопцам.

Неизвестно, чем бы закончилась эта стычка, если бы в посадке не появились Валентина Михайловна с дедусем Артемом.

Садовник, не дождавшись учительницы с ребятами, сам пошел в сушильню. Возле нее он встретил растерянную Валентину Михайловну и услышал, как из посадки долетал сторожев крик.

При виде садовника и учительницы Шморгуна точно подменили. Сразу сгорбился, прикинулся таким несчастным, что у человека, не знавшего его, мог бы вызвать даже сочувствие и жалость.

— Что тут происходит? — строго обратилась Валентина Михайловна к ученикам.

— Да вот… — кивнул Микола на сторожа.

— Виноват, дорогие граждане, — не дал ему досказать Шморгун. — Не подумала моя дурная голова, нечистый попутал, теперь страдаю… ох страдаю!

— Что тут такое? Ничего не пойму, — переводил недоуменный взгляд дедусь то на сторожа, то на мальчиков.

Тогда Микола ступил в кювет, сгреб с мешка листья.

— Набрал сушеных фруктов, хотел отвезти куда-то.

— Святая правда, ой правда… Вот провалиться мне… Листочка больше из сада не вынесу…

— Нет у тебя совести и на копейку, вот что я тебе скажу! — взорвался гневом дед Артем. — Простили тебя люди, а ты вновь за свое! Отдай ключи! — велел грозно.

— Ой, каюсь, каюсь… — Шморгун долго шарил по карманам, наконец вынул ключ, неохотно отдал садовнику.

— Теперь уходи, и чтобы духу твоего больше не было в саду!

Как побитый шкодливый пес, поплелся Шморгун по дороге к селу.

Микола с Сашком отнесли на сушильню мешок, а потом побежали догонять Валентину Михайловну.