Чудаки на букву М (СИ)

— Так, ты парень видный — тебе полный. — сказала она Андрею Андреевичу. — А лысенькому и полстакана будет довольно. Сейчас немного остынет и можете глотать…

От черной жидкости исходил тошнотворный запах. Однако Андрея Андреевича это нисколько не смущало — он бы сейчас ведро мазута выпил, лишь бы хоть что-то вспомнить…

Видя, как Крембалет начал принуждать бессмысленно улыбающегося Куббрика сделать глоток, Андрей Андреевич выдохнул, зажмурился и одним махом опустошил стакан.

Категорически запротестовавший желудок захотел исторгнуть мерзостную жидкость обратно, но Андрей Андреевич усилием воли подавил эту предательскую попытку…

Минуты три ничего не происходило.

Потом Андрей Андреевич моргнул — как-то замедленно и нехорошо моргнул, и вдруг неожиданно оказался в летящем вдоль скошенных пшеничных полей «Жигуленке», украшенном свадебными лентами и воздушными шарами. Странно, правда, что за рулем «Жигуленка» сидел Ломбоцит Боп, а Крембалет на заднем сиденье обжимался с какой-то хохочущей блондинкой…

Дальнейшие видения описать последовательно не представлялось возможным — из «Жигуленка» Андрей Андреевич одномоментно переместился в школу, на урок математики, где Алевтина Павловна задала непростую задачку… Неожиданно двери распахнулись, и в класс вошла корова — Чернушка. На ее спине восседал длиннолицый тип с кремовой розочкой на голове — тот самый, убитый Андреем Андреевичем на Балбании. Увидев Дымова среди школьников — на задней парте, инопланетянин закричал страшным голосом:

— А!!! Вот где ты прячешься, сукин сын! Сейчас я тебя разделаю, как бог черепаху!

Андрей Андреевич со страха рванулся к распахнутому окну — и из лета выпал в зиму, приземлившись в огромный сугроб, вокруг которого водили хоровод свалкеры, вырядившиеся Дедами Морозами…

Сколько продолжалась эта галлюциногенная чертовщина, Андрей Андреевич сказать не мог. Последним его видением стало, как он пьяный, прячась в заснеженных кустах, смотрит страшное кино в зимнем лесу. И в конце этого кино уничтожают Землю…

— Ну что, ребятки, как себя чувствуете? — участливо спросила Бабушка Хошнехош.

Андрей Андреевич молчал, приходя в себя, все еще не в силах издать ни звука.

Первым подал голос Стемб Куббрик. Прокашлявшись, он неожиданно ясным голосом сказал:

— Тэнц-Бэнц…

— Что Тэнц-Бэнц? — спросил Крембалет.

— Вы спрашивали об имперском комике. — ответил зеленобровый коротышка. — Агенты тайной полиции им тоже интересовались. Я им сразу честно сказал — не знаю откуда он прилетел. Только эти гады мне не поверили… Помню только, что один раз Ржака Карлис упомянул о Тэнц-Бэнц. Только вот никак не могу вспомнить по какому поводу…

Глава пятнадцатая. На Тэнц-Бэнц!

Варево Бабушки Хошнехош здорово помогло Куббрику. И мозги коротышке прочистило, и память вернуло.

Хотя остаточные видения от пережитых кошмаров какое-то время еще продолжались — во всяком случае, у Дымова. То за дальним углом вроде как черный кошачий хвост мелькнет, то в воздухе чьи-то туманные глумливые рожи обрисуются — чтобы пропасть через мгновенье…

Самому Андрею Андреевичу грибки не очень помогли.

Вспомнил он самую малость: как возвращался домой поддатый и очень веселый через лес с совхозной фермы, где работал зоотехником. День рождения — сорокалетие, на субботу выпало — так они с Наташей из-за известного суеверия решили этот юбилей не отмечать. Но в пятницу на работе Дымов с инженером-техником Иваном Петровичем и сторожем Палычем небольшой стол все же сообразили. И посидели душевно, хорошо.

Так вот: шел он до дома по знакомой тропинке в морозном лесу. Темнело. Звезды алмазным крошевом на небе высыпали… И вдруг там, где протоптанная тропинка огибала широкий изгиб местной речки-вонючки, не замерзавшей даже в лютый мороз, в скоплении чернеющих елей мигнуло разок ярким синим светом.

Черт знает — может, из-за веселого состояния души и подзабытой в ту минуту осторожности, Дымова и потянуло взглянуть, что там такое. Потянуло по обледенелому мостку через речку. Потом сквозь кустарники по невысоким еще декабрьским сугробам. Потом между толстых древесных стволов с мутными слезами затвердевшей смолы. Пока не вывело на большую укрытую снегом поляну — ровную, как стартовая площадка.

И вот тут у Андрея Андреевича снова наступал провал в памяти — что-то после забористых грибков Бабушки Хошнехош он вспомнил, а что-то нет.

Точно вспомнил женщину с рыжевато-красными волосами, с бледным некрасивым лицом и длинным носом. Женщина эта в легкой цветастой одежде, словно свалившаяся в русскую предновогоднюю зиму из далеких Мальдив, парила в воздухе. В метрах так трех над землей.

И кто-то второй рядом с ней был. Но вот его Андрей Андреевич никак не мог вспомнить — сколько не напрягался. Так — высокая темная тень на снегу. Вроде как в монашеском балахоне.