Чудеса на седьмом этаже

— Нет. Эта та история, которая со мной так и не произошла.

— Ты до сих пор его любишь? — каким-то ревнивым голосом интересуется Ярик.

— Аахахаха… Яр, боже! Это всего лишь рассказ!

— А, ну ладно, — успокаивается мой приятель. — А то… Скоро же отпуск, — бормочет он себе под нос и выскакивает из комнаты.

Вздыхаю.

Илья…

Любовь, которая так и не случилась. А сейчас он живет в столице, женат на Соне, воспитывает двухлетнего сына, разъезжает по всему миру. И, наверное, уже и думать забыл обо мне.

Что хорошо. Прошлое нужно оставлять позади.

7. Папа моей мечты и работа над ошибками

Мы с Яриком на пару висим на балконных перилах и разглядываем прохожих внизу. Скоро я у него, кажется, все привычки позаимствую.

А, хотя ладно. У меня сегодня отличное настроение — я наконец-то дописала несчастный роман, давшийся мне потом и кровью, но, к сожалению, не теми, что у Булгакова, скорее, сейчас Донцова икает, перебирая тех, кто может ее так долго вспоминать добрым словом. Дописала, отправила в издательство вместе с прощальным письмом и неподписанным договором.

Не знаю, какое они примут решение — пойдут на мои условия или пошлют куда подальше, но у меня на душе как-то бесшабашно хорошо и спокойно. Словно удавку с шеи сорвала и теперь могу свободно дышать. Будущее выглядит туманным и расплывчатым и оттого неожиданно прекрасным. Давно я себя так не чувствовала — будто и правда начала жизнь с чистого листа.

— Вот теперь я наглядно вижу демонстрацию выражения: «Сиять, как начищенный пятак», — замечает с довольной улыбкой Ярик, жмуря глаза от солнца. Погода стоит великолепная — в такую на моря, конечно, надо ехать или озера! Что несколько удивительно: обычно начало июня у нас бывает дождливым.

— Да… — тяну. — Жизнь хороша и жить хорошо! Эй, смотри! — киваю ему на высокого парня под тридцать с сигаретой в руках, показавшегося на балконе противоположного нашему дома-близнеца.

— Ну? — насупился Яр. — И что?

— Подожди, — не обращаю внимание на его ревнивые нотки в голосе — Ярик в последнее время блюдет меня, аки Цербер на посту в царство Аида. Меня это забавляет: все к встрече с папой готовит, Купидон недоделанный.

Я, конечно, не против, но как человек взрослый и все-таки кое с каким опытом за плечами понимаю, что это, скорее, останется неким шапочным знакомством: из серии… Честно говоря, понятия не имею, из какой серии, потому что: «А я да, я дружу с вашим сыном» звучит как-то стремно. И если Ярик считает меня клевой, то Николай Валентинович может иметь свои представления о «клевости», и вряд ли в них впишется разведенная бабенка без работы, одевающаяся, как подросток, которая к тому же курит и любит до утра сидеть за компьютером в полной оторванности от реальности. Плюс ко всему, он все-таки мужчина в статусе, хорошо зарабатывает… Думаю, и без меня найдутся претендентки — помоложе, посимпатичнее и понахрапистее. Мне хоть и интересно взглянуть на него и пообщаться, но притворяться идеальной женщиной — лень. Пройденный этап.

В корне неверная позиция, гарантирующая мне веселую одинокую старость, но… Не знаю, может, я еще просто от развода с Мишаней и его мозговыноса не отошла.

— А теперь смотри! — киваю на соседний от меня балкон, куда вышла девушка лет двадцати пяти с кружкой кофе. Она опирается на перила, замечает нас, кивает, здороваясь, и переводит взгляд на парня из соседнего дома. Тот, увидев ее, вдруг улыбается и салютует. Ее губы тоже расплываются в улыбке — она показывает ему кружку с кофе. Парень — отставленный большой палец, мол, класс! И так они стоят некоторое время, обмениваясь смешливыми взглядами, после чего девушка пожимает плечами, мол, пора идти. Ее визави прощально вскидывает руку и тоже покидает балкон.

— И что это была за пантомима? — интересуется Яр.

— Не знаю, — усмехаюсь, — но я наблюдаю такую картинку едва ли не каждый день. Они выходят каждый на свой балкон, вот так вот молчаливо общаются и расходятся. Все. И, похоже, даже не знакомы.

— Так напиши рассказ, где они познакомятся, и дело с концом, — зевая, подает идею Ярик.

У него началась пора выпускных, а затем — сразу вступительные в университет, и он жутко не высыпается — готовится. Поэтому, в отличие от меня, сильно не в духе последние дни. Нервничает — боится отца подвести и провалиться. И вроде по-прежнему целыми днями торчит у меня, но, как правило, сидит в гостиной на полу, обложенный учебниками и конспектами, и отвлекается только на поесть. Я-то ему ничем помочь не могу — разве что по русскому языку и литературе поднатаскать да морально поддержать — в точных науках не сильна, а на них у него упор идет. И жалко мне мою дитятку великовозрастную, но понимаю, что это важный этап становления его как личности, и ему все равно надо пройти через него.

— Какой смысл в этих «гляделках»? — спрашивает Ярик скептически.

— Романтика? — предлагаю свой вариант. — Познакомятся и выяснится, что они друг другу не интересны, а так… Каждый день начинается со сказки!

— Кто-то меня поучал, что недосказанность — это плохо, — напоминает Яр.