Чудеса продолжаются

— К морю. Хочу продать лес вашим мореходам. Чтобы вы побыстрее тут порядок навели. А то, как видите, офицер, непонятно что творится…

— Понимаю, — кивнул имперец и Антон понял, что тот действительно понимает трудности аристократов королевства. Они находились между молотом и наковальней. Империя давала порядок и безопасность, а в королевской вольнице каждый был сам за себя. — Как вы думаете, король будет сражаться с армией империи? — Неожиданно спросил имперец.

Антон ненадолго задумался. Но ответил честно. — Навряд ли. Дружины баронов не готовятся к войне. Скорее всего, откупится.

По лицу имперца он понял, что попал в точку. Тот считал точно так же. Офицер ударил себя в грудь кулаком и пожелал приятной дороги.

— Передайте по этапу, сэр сквайр, что примпил Лерий взял вас под свое покровительство.

— Непременно, офицер, — ответил Антон.

Лодка отчалила, а он спросил Торвала:

— Примпил, это что такое?

— Командир четырех центурий или первый центурион, — ответил шер. — И значит, в крепости двести легионеров. Шер задумчиво посмотрел на Антона.

— Что? — спросил тот. — Что-то не так?

— Нет, все так. Этот офицер принял тебя за своего. За потомка имперца. Вот и я думаю, какой ты сармит? Ты по манерам и разговору настоящий имперец. Обходительный, слащавый… У тебя общего с отцом только рост. Здесь, это тебе, сэр Ант, поможет, а вот у барона…

— Что у барона? — поторопил замолчавшего шера Антон.

— Там вести себя надо будет по-другому.

— Значит, буду вести себя по-другому, — ответил Антон и широко улыбнулся.

— Я тоже подумала, что вы, милорд, имперец, — произнесла Рыжая. Мне даже, захотелось вас прирезать…

— За что, Рыжая? — удивился Антон, его брови взметнулись вверх.

— За слащавость и вежливость… Тьфу…

В этом Рыжая была вся. Простая, искренняя и непосредственная. Антон криво усмехнулся.

— А хочешь залезть ко мне в постель. Чтобы зарезать спящего?

— Я… я не буду вас резать, милорд. Это я так сказала… я не люблю имперцев. И понимаю, что вы применили хитрость, но так… она замялась и тихо добавила, — правдоподобно.

Антон промолчал. Служба в армии, а потом в полиции приучили его скрывать свои мысли и чувства. Уметь приспосабливаться, было неотъемлемым качеством любого служащего Фемиды. Другие там не задерживались.

Перед сном он тоже половил рыбу. Это вернуло ему покой нарушенный имперцем и поужинал ухой, сваренной Флапием.

Скоро стемнело и Антон забрался в шалаш. Лег на шерстяной плащ и уснул.

Ночью кто-то прижался к нему спиной и он почувствовав приятный запах волос, не просыпаясь, обнял горячее тело. Руки сами нашли податливую грудь и ухватили ее. Его рука тут же была прижата маленькой ладошкой. Во сне Антон блаженно улыбнулся. Проснулся он перед рассветом от того, что кто-то тихо ругался и брыкался рядом с ним. Он прислушался, еще не до конца проснувшись и не понимая где он. Его рука сжимала женскую грудь и ему казалось, что он дома в постели со служанкой Радой…

— Рыжая, иди на пост, хватит моститься к милорду.

— Я не могу, он меня не отпускает.

— Не бреши… иди, твой час.

— Говорю, не могу. Сам дежурь, я потом за тебя отстою стражу.

— Я тебя сейчас за ноги вытащу, — раздался возмущенный шепот и тут же кто-то задергал ногой.

— Отстань! Милорда разбудишь! — прозвучал гневный девичий шепот и Антон окончательно проснулся. Помял, напоследок, девичью грудь и с сожалением отпустил ее.

— Иди на пост, — прошептал он Рыжей в ухо. Девушка недовольно поднялась и сев, стала заправлять рубаху в штаны. Заботливо укрыла Антона его плащом и поползла на четвереньках из шалаша. Антон в свете костра увидел туго обтянутую штанами аппетитную попку и зажмурился.

«Как же она умудрилась забраться в шалаш и лечь рядом?» — подумал он и тут же отогнал эту мысль.

— Если женщина чего-то захочет, — сказала мать ему однажды, — то она этого обязательно, сынок, добьется.

«Ну, пусть добивается», — снисходительно подумал Антон и снова задремал.

Проснулся он оттого, что плоты остановились. Сильный толчок качнул его к стене шалаша и разбудил. Антон быстро вылез из шалаша и огляделся.

Плоты прибились к берегу реки. Она в этом месте делала крутой поворот и то ли плотоводы не справились с управлением, то ли это и было так задумано, что бы остановиться здесь, Антон, спросонья, не понял. Он стал оглядываться.

Берег, куда они прибились, зарос камышом и тростником. Он плавно спускался к глади воды, а выше виднелась деревушка с соломенными крышами. К кольям были привязаны лодки. Семь или восемь, не стал считать Антон.

— И чего встали? — Спросил Антон сержанта. За воина ответил Торвал.

— Плохо здесь, очень плохо, — напряженно произнес шер.

— В смысле? — Антон удивленно посмотрел на шера.

— Не знаю. Проверить бы не мешало.

— Торвал… Чего нам тут проверять? Это не наша деревушка. Пусть местный владетель разбирается, что тут хорошо, а что тут плохо…

— Нельзя, ваша милость… — Шер напряженно всматривался в ближайшие домики.

Чего нельзя?

— Нельзя проходить место, где очень плохо. Это «плохое» привяжется к нам. Вы хотите, чтобы вам было плохо?