Чудеса случаются!

Вы себе представляете, как лейтенанты и капитаны обдирают кусты, а потом приносят эти «букеты» Мальвине для животного?

Ветеринар, юный сержант и Мальвина умаялись до полусмерти. Лось на них косился, когда шагал в лес. Словно понимал, что эти трое закрыли его собой от пуль. Он исчез абсолютно бесшумно. Вот только что туша высилась в кустах. Шаг, другой – и растворился между деревьями в подступающей темноте.

Ветеринар травил какие-то байки про быков. И про прыжки через заборы. Перенервничавший сержант зевал и курил.

Мальвина попросила воды. И ей чуть не с поклоном подали бутылку. Она подняла брови.

– А стакан?

Нашли. Принесли. Она поблагодарила.

Надо отметить, что за операцией по спасению рогатого животного с какого-то расстояния наблюдал товарищ генерал, команду которого: «Пристрелить скотину!» – выполнить просто не успели. Впрочем, он ее отдавал по телефону. Примчался посмотреть, что происходит, и обнаружил финальную фазу депортации нарушителя в лес.

Мужчины: сержант, ветеринар, другие участники процесса – пожимали друг другу руки. Спасительница животного – Мальвина, надув губы, с неудовольствием смотрела на грязные туфельки, помятое платье.

Тут генерал и предложил довезти Ее до дома…

Главному врачу поликлиники на следующий день то ли из МЧС, то ли из ГИБДД, то ли из полиции, то ли от главы города, то ли отовсюду сразу позвонили и вынесли благодарность за руководство операцией. Он мужик нормальный, оправдываться и спорить не стал. Мальвине премию выписал.

А товарищ генерал, который за Мариной Петровной стал после работы заезжать, чем-то лося напоминал. Сам не маленький, голова крупная, взгляд умный, но тяжелый. Нет, фамилия не Лосев, хотя жаль – было бы классно.

Марина Петровна вскоре вышла замуж. Привычной манере одеваться не изменила. И через какое-то время ушла на повышение в Минздрав, в экономический отдел. Тут простые врачи из поликлиники ее и потеряли.

P. S. В этом году до меня дошли слухи о том, что все у Мальвины хорошо. Только прическа чуть-чуть ниже, чуть-чуть меньше, и сами волосы теперь не фиолетовые – серо-серебристые.

А вот туфельки, наоборот, с красной подошвой.

Мариныч

В офисе его считали тюфяком и подкаблучником. Мол, трепещет перед женой, как песик дрессированный по свистку на задних лапах прыгать готов… Прозвище родилось давно и приклеилось намертво – Мариныч.

– Марин, да, зайду и куплю кефир, конечно.

По количеству сотрудников фирма была средней. Меньше тридцати человек. Но благосостояние шефа год от года росло, народ за свои места держался, значит, дело было организовано правильно.

Трудились, пахали, по выходным приходили в себя.

Кто-то просто флиртовал, кто-то крутил служебные романы, кто-то был в ссоре и с коллегами почти не разговаривал, кто-то интриговал, лез наверх, подсиживая и пихаясь локтями. А в стороне от всей этой кипучей социализации и коммуникации работников утесом высился Мариныч.

Метр девяносто один. Нос почти как у Буратино. Грустные карие глаза.

– Марин, выхожу из офиса. Коммуналку оплатил. Конечно, ты же велела.

Девушки поднимали глаза к потолку. Юноши всех возрастов хмыкали, хихикали, а Мариныч, как атомный ледокол, ободранный и тяжелый, среди изящных яхт, спокойно следовал своим курсом.

На подарки складывались все и всегда. Кроме Мариныча, который пожимал плечами, мол, без обид – копим на ремонт… И мне тоже ничего презентовать не вздумайте!

Жмот! Нет… Хуже! Бесхребетный слуга своей жадной жены. Вот.

Еще Мариныч приносил еду из дома. В пластиковых судках и банках. Никто в коллективе так не делал, неудобно – засмеют… Было принято ходить в столовую на третьем этаже офисного центра. Или даже в кафе на пятом… Но Мариныча негласный деловой и поведенческий этикет не колыхал.

Он не просто не вписывался, торчал наружу всем железным, крепко сбитым, слегка худощавым телом – ни жиринки, ни обвисшей складочки. А его несимпатичное лицо, сосредоточенное, чуть хмурое – барышни считали – мерзким, жлобским. И… глупым. Почему? Но ведь (смотреть первый абзац) подкаблучник! Разве умный мужик будет так себя вести?

Город средних размеров, не мегаполис и не большая деревня, знакомые друг у друга есть, но о жизни Мариныча в офисе знали мало. Он не вызывал желания выпытывать информацию, собирать сведения, сплетничать. Казался противным и скучным.

А потом однажды на переходе какой-то лихач сбил секретаря директора – красивую яркую Милу, и не одну – с пятилетним сыном, которого мать-одиночка забирала из садика, припозднившись, отруганная воспитательницей, уставшая, не посмотревшая по сторонам… Сама дура виновата?

Речь не о водителе, который скрылся с места ДТП. А камер не было, его не нашли.

Мила…

Мила…

Одиннадцать переломов. Десять дней на ИВЛ. Восемь операций. А тем временем Сережа в детской травматологии – обе ноги в гипсе, сотрясение мозга…

Родители Милы – деревенские алкаши, приехать то ли не смогли, то ли не захотели…

Подруга Милы им звонила. Вернее, соседям. У родителей Милы телефона не было. Они подошли, выслушали, помогать отказались… Мол, не можем… Не приедем…