Чудеса в решете, или Веселые и невеселые побасенки из века минувшего

Стулья эти неправдоподобно легкие, по словам моего тогдашнего консультанта по мебели, художника с киностудии Горького Риваша (милейший Риваш умер где-то в 1980-х), — такие невесомые потому, что их сделали в Англии из корабельной обшивки. Десятилетиями дерево для обшивки высушивали и обрабатывали особым способом, чтобы оно не утяжеляло кораблей, бороздивших моря и океаны, — как известно, Британия была «владычицей морей»…

Однажды я все же мягко посоветовала Лене поменять кресло «жакоб», да и легкий как перышко стул с высокой спинкой, на современные полукреслица, что стоят у меня в спальне.

Лена очень удивилась и сказала: «Зачем? Мне и так удобно…»

И действительно: «Зачем»? Я скоро умру. Антиквариат вывозить из РФ запрещено. А если даже разрешат, мой обожаемый внук Даня превратит и кресло, и стул в труху ровно за один день… С молчаливого одобрения Алика — моего сына и отца Дани.

Дуньки в Европе

У моей хорошей знакомой сын в конце 1990-х разбогател. Не подумайте ничего плохого — никакого криминала. Разбогател потому, что был умный малый, деловой человек, умел работать и получил хорошее образование. И у этой моей знакомой оказалась своя знакомая сослуживица с двумя сыновьями — и оба сына сослуживицы тоже разбогатели.

Вот однажды эта сослуживица пригласила погостить мою знакомую у себя во Франции, на Лазурном берегу. Там один из ее богатых сыновей снял своей мамаше отличный номер в отличном отеле.

Вы бы отказались?

И моя хорошая знакомая тоже не стала отказываться.

Итак, две счастливые мамаши живут в отеле на Лазурном берегу… Купаются, наверное, в Средиземном море. Гуляют по набережной. Любуются красивыми видами и нарядной толпой. Может, лакомятся в кафешках вкусными пирожными.

А вот обедают у себя в номере.

Стало быть, покупают в магазинчике, где-нибудь поодаль от фешенебельных отелей, курочку-цыпленочка, пару луковиц и одну-две морковки. А потом из этой курочки-цыпленочка готовят на электрической плитке вкуснейший бульон с курицей — первое и второе.

И что вы думаете? Соседи по отелю возмущаются и негодуют. Стучат мамашам в стенку. Даже в дверь ломятся. Жалуются на наших мам.

Соседям, видите ли, не нравится куриный дух, который испускает цыпленок при варке. Им, видите ли, мешает запах несчастных луковиц, которые кладут для вкуса в бульон. Они, видите ли, убеждены, что в номере надо отдыхать, а обедать — в ресторане.

Кто же громче всех негодует? Кто же больше всех возмущается?

Угадали.

Громче всех негодуют и больше всех возмущаются невестки или потенциальные невестки таких вот мамаш, как моя хорошая знакомая и ее сослуживица. Молодые Дуньки, которые тоже, как и их мамаши, неожиданно оказались в Европе… Они уже больше европейцы, чем сами европейцы.

Деньги

Я уже не раз писала, какую роль в нашей с Д. Е. жизни сыграли деньги, когда нам сказали, что за них можно купить квартиру в кооперативном доме Академии наук на ул. Дм. Ульянова.

Завхоз ИМЭМО, который числился чуть ли не его заместителем, приказал нам подождать, пока Д. Е. примут в члены жилищного кооператива, и уж тогда внести соответствующую сумму.

Однако прежде нам эти деньги надо было как-то раздобыть. Муж спешно побежал в ЦК на Старую площадь и взял там направление на чтение лекций по международному положению — желательно в какой-нибудь «хлебной» южной республике (зарплату Д. Е. нельзя было трогать: все-таки нас было четверо — мы с мужем и Алик с Асей плюс домработница). Благодаря лекциям, сумма для первого взноса скоро набралась, и, естественно, я тут же раззвонила обо всем этом знакомым и друзьям.

Проходит неделя или две, и кто-то из моих подруг умоляет меня срочно дать ей взаймы. Я долго сопротивляюсь, потом все же одалживаю, беру соответствующую сумму в сберкассе и слезно умоляю вернуть мне эти деньги по первому требованию. Так повторялось несколько раз.

Одним словом, сами понимаете. В тот день, когда муж, придя домой из своего института, сказал мне, что настала пора вносить вступительный взнос в кооператив, у меня на сберкнижке не было ни гроша.

К счастью, друзья не подвели — все одолженные им деньги принесли уже на следующий день. Мое сугубо легкомысленное отношение к деньгам себя оправдало. До глубокой старости я в деньгах особенно не нуждалась. А когда в сто три года, переписала все свое имущество на сына, вдруг увидела недоумение на его лице и лице никогда не работавшей ради денег его жены: «А зачем тебе, мама, нужны деньги?»