Чудесники

— Ну, то-то! — угрожающе сказал кулак, поднимаясь из-за стола. — Мне чтоб клеверная луговина была цела! Травить надо своими конями только там, где ближе к дому, там косить несподручно — камни да корни. А остальное клеверище мы на зиму скосим… Ничье оно, так пусть будет наше!

— А если опять пионер этот туда сунется? — спросил Фролка. — Запретить-то ведь нельзя — это выгон общий, нами не купленный.

— Не сунется, теперь ребята сами не поедут, напугались.

— А если поедут? — настаивал сын.

— А тогда вы пугните их еще, только покрепче!

— Пугнем! — с готовностью сказал Фролка, и рыжие глаза его озорно блеснули.

Это все узналось потом, но тогда ничего не знали об этом разговоре ни я, ни мой отец Иван Гладышев.

И опять в ночное

Я и подумать не мог, что клеверная лужайка была под властью кулацкой «нечистой силы». Но отец догадался, что здесь надо искать того, кто бережет лужок для себя.

И, когда мы отыскали следы подков, он окончательно уверился, что бережет его кулацкая семейка для своих коней.

— До чего жадна кулацкая природа! — сказал отец. — Ты смотри: дали Трифону Чашкину земли, как и всем, по норме, дали ему лугов, а все ему мало. Все хочет захватить больше. Мало ему сыновей — набрал батраков. Кто из бедняков оплошает, не может с землей управиться, сейчас он у них землю за бесценок арендует. Богатеет на этом. Если бы его советская власть не укорачивала, он бы тут новым помещиком стал!

— А нельзя ли его совсем укоротить?

Отец засмеялся:

— Вот вырастешь, ты этим и займись.

— А я сейчас займусь! Все равно опять поеду с ребятами вот на этот луг, пусть бедняцкие кони вкусный клевер едят!

— Это, пожалуй, правильно, — одобрил отец. — И я тебе в этом помогу…

Вернулись мы поздно. А дядя Никита еще поздней. Он был весь черный от пыли, усталый. А его лошаденка едва волочила за собой горбатую соху.

— Досталась мне, браток, залежь, — сказал он, умывшись и садясь за стол. — Хорошая землица, да в руки не дается. Не берет соха!

— Конечно, надо плугом, — сказал отец.

— Сам знаю, да ведь тебе известно, для плуга нужна пара лошадей, а у меня одна…

— И у соседа одна, и у соседки одна, и у других бедняков по одной… Вот вам и надо сойтись вместе, собрать своих коней, запрячь их в хорошие плуги, да и вспахать по-хорошему землю!

Дядя Никита головой покачал:

— Ведь это сказать быстро, а сделать не так просто. Артель надо.

— Я и говорю — артель. А то обманут вас кулаки. Пока вы сошками ковыряете, вон Тришка Чашкин плугами помещичью землю дерет, хороший урожай берет, богатеет кулак.

И опять у братьев пошел спор-разговор об артели. Я слушал, а сам думал: опоздаем в ночное. Все ребята, наверное, уехали. Неужели отец забыл про свое обещание повести бедняцких коней на хорошие корма?

Но отец не забыл. Он вдруг поднялся и сказал:

— Ну, ты, брат, подумай как следует, мы еще поговорим, а я пока в ночное съезжу. Высмотрел я сегодня хороший клеверный лужок. Охота мне детство вспомнить, у костра посидеть с ребятами… Да и твою клячонку побаловать сладким клеверком…

Дядя Никита не возражал.

Отец постелил на костлявую спину кобылки дядин полушубок, сел на него боком, свесив ноги на одну сторону. Меня посадил впереди себя, и так шажком и поехали.

Разговор у костра

Деревенская улица была темна, тиха, даже собаки не брехали.

Потихоньку доехали к развалинам барского поместья.

Еще издалека я заметил на прежнем месте огонь костра. Вот так чудо! Значит, ребята расхрабрились, несмотря на проделки «нечистой силы». Мне стало весело: значит, пробудил я в них сознательность. Попытался от радости свистнуть, как Парфенька, да не сумел.

Неожиданно у костра нас атаковали громадные злые собаки. Они так и бросались на лошадь. Одни пытались схватить кобылку за морду, другие цеплялись за дядин полушубок и норовили стянуть его на землю.

— Эй, вы! — крикнул отец сидящим у костра. — Уймите псов!

От костра окликнули собак, и они, ворча, отступили и улеглись у ног своих хозяев.

И тут я разглядел, что на месте моих друзей сидят у огня незнакомые парни.

А на клевере пасутся их кони.

— Мир вам, и мы к вам, — сказал отец, слезая с коня.

Незнакомцы молча уступили место у костра. Их было двое. Третий спал, накрытый большим тулупом, и так громко храпел, что даже не проснулся от собачьего лая.

— Хозяин спит — батрак сторожит; хозяин гуляет — батрак пот затирает. Знакомая картина, — сказал отец.

Парни у костра негромко засмеялись, услышав такую присказку.

— Это Гришка храпит, — сказал один.

— Ишь, бедняжка, плотно поужинал, вот и умаялся, — пошутил отец.

Стало понятно, что брошенную ребятами позицию занял враг. И мне особенно показалось обидным, что враг этот так спокойно расположился, как дома на печке. Без всяких страхов перед «нечистой силой» — храпит себе в удовольствие…