Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями

Начиналась буря. Небо почернело. Волны с рёвом наскакивали друг на друга. Над гребнями волн носились тёмные тучи.

— Лететь назад, к берегу! — крикнула Акка Кнебекайзе.

Она знала, что такую бурю лучше переждать на суше.

Трижды пытались гуси повернуть к берегу, и трижды напористый ветер поворачивал их назад, к морю.

Тогда Акка решила спуститься на воду. Она боялась, что ветер занесёт их в такую даль, откуда даже ей не найти дороги в Лапландию. А волны были не так страшны, как ветер.

Крепко прижав крылья к бокам, чтобы вода не пробралась под перья, гуси качались на волнах, точно поплавки.

Им было вовсе не так уж плохо. Только Нильс продрог и промок до нитки. Холодные волны тяжело перекатывались через него, словно хотели оторвать от Мартина. Но Нильс крепко, обеими руками, вцепился в Мартинову шею. Ему было и страшно и весело, когда они скатывались с крутых волн, а потом разом взлетали на пенистый гребень. Вверх — вниз! Вверх — вниз! Вверх — вниз!

Сухопутные птицы, проносившиеся над ними, с завистью смотрели, как легко пляшут гуси на волнах.

— Счастливые! — кричали они. — Волны спасут вас!.. Ах, если бы и мы умели плавать!

Но всё-таки волны были ненадёжным убежищем. От долгой качки на волнах гусей стало клонить ко сну. То один гусь, то другой засовывал клюв под крыло.

Правда, мудрая Акка никому не давала спать.

— Проснитесь! — кричала она. — Проснитесь! Кто заснет, отобьётся от стаи; кто отобьётся от стаи, — погибнет.

Услышав голос Акки, гуси встряхивались, но через минуту сон снова одолевал их.

Скоро даже сама Акка Кнебекайзе не в силах была побороть дремоту. Всё реже и реже раздавался над водой её голос.

И вдруг из волны совсем рядом с Аккой высунулись какие-то зубастые морды.

— Дельфины! Дельфины! Дельфины! — пронзительно закричала Акка и взлетела, шумно хлопая крыльями.

Сонные гуси, разбуженные её криком, нехотя поднялись над водой, а того, кто заснул слишком крепко, Акка будила ударом клюва. Медлить было нельзя, — дельфины подступали нее ближе и ближе. Ещё минута проволочки, и многие гуси сложили бы здесь свои головы.

И вот снова стая в воздухе, снова гуси борются с ветром.

Ветру и самому пора бы отдохнуть, но он не давал покоя ни себе, ни другим. Он подхватил гусей, закружил и понёс в открытое море.

Объятые страхом перед наступающей ночью, гуси летели сами не зная куда. Тьма быстро сгущалась. Гуси едва видели друг друга, едва слышали слабый крик, которым сзывала их старая Акка.

Нильсу казалось, что волны не могут грохотать громче, что тьма вокруг не может быть чернее. И всё-таки в какую-то минуту шум и свист снизу стал ещё сильнее, а из тьмы выступило что-то ещё чернее, чем небо.

Это была скала, словно вынырнувшая со дна моря. Волны так и кипели у её подножия, со скрежетом перекатывая каменные глыбы.

Нильс затаил дыхание. Вот сейчас они разобьются! Неужели Акка не видит опасности?

Но Акка видела больше, чем все другие. Она разглядела в скале пещеру и под её каменные своды привела гусей.

Не выбирая места, гуси повалились на землю и тотчас заснули мёртвым сном. И Нильс заснул — прямо на шее у Мартина, не успев даже залезть к нему под крыло.

3

Нильс проснулся оттого, что лунный свет бил ему в глаза. Луна, словно нарочно, становилась у входа в пещеру, чтобы разбудить Нильса. Конечно, можно было забраться под крыло Мартина и ещё поспать, но для этого нужно было разбудить верного друга. Нильс пожалел Мартина — очень уж тот уютно прикорнул между двумя камнями. Должно быть совсем измучился после бури.

Тихонько вздохнув, Нильс вышел из пещеры.

Чуть только он обогнул выступ скалы, как перед ним открылось море. Оно лежало такое мирное и спокойное, точно бури никогда не бывало.

Чтобы как-нибудь скоротать время до утра, Нильс придумал себе интересное занятие. Он набрал на берегу полную пригоршню плоских камешков и стал бросать их в море. Да не просто бросать, а так, чтобы они мячиком прыгали по лунной дорожке.

— Три… пять… семь… десять, — считал Нильс каждый удар камешка о воду. — Хорошо бы до самой луны добросить! Только вот камня подходящего нет. Нужен совсем-совсем плоский.

И вдруг Нильс вспомнил: монетка! У него ведь есть воронья монетка! Деревянному он так и не успел её отдать.

Вот теперь она всё-таки сослужит Нильсу службу.

Нильс вытащил из кармана монетку, повертел её в пальцах, занёс руку назад, выставил ногу вперёд и бросил монетку.

Но монетка упала, не долетев до воды, закружилась, зашаталась из стороны в сторону и легла на мокрый песок. Нильс бросился за ней вдогонку. Он уже протянул за монеткой руку, да так и застыл на месте.

Что это? Что случилось?

Море исчезло. Прямо перед Нильсом возвышалась глухая каменная стена.

Нильс задрал голову. Стена была такая высокая, что закрывала чуть ли не полнеба. Верхний край её кончался зубцами, и было видно, как в просветах между ними шагал часовой в блестящем шлеме, с копьём в руках.

«Может, я всё-таки сплю?» — подумал Нильс.

Он крепко-крепко зажмурил глаза и быстро открыл их.

Стена по-прежнему стояла перед ним. Самая настоящая стена, сложенная из крупных необтёсанных камней.