Чудесное путешествие

Перед одной из кроватей стоял большой лев с лохматой гривой и вовсю разевал громадную пасть с острыми клыками.

— Ну, конечно, это опять жирный Богмейер, — рассердился Зейдельбаст. — Всегда он представляет себе диких зверей. Это плохо кончится.

Огромный лев подкрался ближе к кровати, выгнул дугой спину и страшно зарычал. Толстый Боргмейер побледнел.

— Назад! — закричал он. — Назад ты, грязная скотина, убирайся прочь!

Но лев подползал все ближе и ближе. Вот он уже царапает когтями перину.

— Сгинь… пропади, убирайся… — весь дрожа, бормотал Боргмейер.

— Вот видите, — сказал Зейдельбаст, — он со страха забыл даже, что надо просто крикнуть: «Марш-марш назад!» Как бы лев его не слопал, если он вовремя не вспомнит этих слов.

— А ну-ка, я попробую крикнуть это вместо него, — предложил Конрад.

Он готов уж был броситься на помощь Боргмейеру, но дядя Рингельхут схватил его за рукав.

— Будешь ты стоять на месте или нет! — прикрикнул аптекарь. — Твои родители мне голову оторвут, если тебя здесь растерзает воображаемый лев!

Зейдельбаст тоже советовал не вмешиваться в эту историю.

— Это совершенно бесцельно, — об’яснил он: Боргмейер должен сам крикнуть эти слова, иначе они не подействуют.

Между тем лев вспрыгнул на кровать и принялся мять передними лапами круглый живот господина Боргмейера, предвкушая удовольствие: в его воображаемой жизни никогда не было такого жирного завтрака.

Он разинул пасть и…

— Марш-марш назад! — вдруг заорал во все горло Боргмейер прямо в страшную пасть зверя.

Лев мигом исчез.

— Вы совсем спятили с ума! — сказал Зейдельбаст толстяку. — Если бы мне было не лень, я, право, рассердился бы на вас.

— Я больше не буду, никогда не буду…— хныкал дрожащий Боргмейер.

— В наказание запрещаю вам две недели посещать опытную станцию, — строго произнес президент и пошел дальше со своими гостями.

Внезапно дядя Рингельхут почувствовал, что становится все меньше и меньше.

— С ума можно сойти! — завопил он. — Что это со мной?

Глядя на него, Конрад хохотал и подпрыгивал от удовольствия. Зейдельбаст тоже рассмеялся, но потихоньку, чтобы не слишком утомиться.

А дядя Рингельхут стал уже ростом с Конрада, потом с трость и, наконец, так уменьшился, что выглядел не больше карандаша.

Конрад нагнулся, поставил своего крохотного дядю на ладонь и сказал:

— Видишь ли, я представил себе, что ты такой маленький, как на той карточке, что стоит у нас на столе.

— Что за шутки! — рассердился дядя. — Сейчас же крикни: «Марш-марш назад!»

Он замахнулся ручонкой, точно хотел дать племяннику тумака.

Зейдельбаст хохотал до слез.

— Ну, и сердитый же ты, крошка, — оказал Конрад и засунул бедного аптекаря в верхний карман куртки.

Рингельхут старался выбраться оттуда, размахивал ручонками и пищал, пока совсем не охрип.

В это время к ним рысью подбежала Негро Кабалло, и Конрад представил ее президенту.

— Очень приятно, — сказали оба.

Лошадь хвалила «страну лентяев» за прекрасный клевер. Эта страна безработной цирковой коняге казалась раем земным. Высказав свое восхищение, она оглянулась и удивленно опросила:

— А где же наш аптекарь?

Конрад молча показал на свой карман. У лошади от изумления чуть было не свалилась с головы соломенная шляпа. Тогда мальчуган рассказал, как дядя стал лилипутом, как они испугались льва и как толстуха Брюкнер представляла себе умершего дедушку.

— Ого, — сказала лошадь, — эту штуку и я, пожалуй, попробую. Пусть у меня на ногах будут роликовые коньки!

Не успела она договорить, как на копытах у нее оказались две пары роликовых коньков, хорошо прилаженных и пристегнутых.

Негро Кабалло ужасно обрадовалась и сейчас же ловко описала две дуги задом наперед, затем большую восьмерку и в заключение сделала пируэт на правой задней ноге. Это было замечательное зрелище! Зейдельбаст заявил, что если бы он не был так ленив, то обязательно захлопал бы в ладоши.

Лошадь сделала реверанс и поблагодарила за лестную оценку своих талантов.

— Дорогой мой, милый мой Конрадхен, — умоляюще пропищал дядя, — вытащи меня, пожалуйста, из кармана.

— Дорогой мой, милый мой дядюшка, — передразнил его племянник, — мне что-то не хочется.

— Нет?

— Нет!

— Ну так хорошо же, — угрожающе произнес Рингельхут. — У тебя на голове сейчас же появится водянка, волосы станут зеленые, нос превратится в пуговицу, а вместо пальцев будут вареные сосиски!

Так и произошло… На голове у Конрада появилась огромная отвратительная опухоль, поросшая ярко зелеными волосами; вместо носа оказалась большая пуговица от пальто, а на руках болталось десять вареных сосисок.

— Вот так чучело! — заржала лошадь, а Зейдельбаст поднес мальчугану зеркало, чтобы тот мог полюбоваться на себя.

Дядя Рингельхут высунулся из кармана и с злорадством стал разглядывать плод своего воображения. Он так хохотал, что чуть было не вывалился на землю.

Теперь уже настала очередь Конрада плакать.

— Неужели оба вы не могли придумать чего-нибудь покрасивее? — проворчал Зейдельбаст. — Ну, а теперь, пожалуйста, кончайте эту игру. Подурачились и довольно.

Дядя пропищал из кармана «Марш-марш назад», и племянник принял свой обычный вид.