Чудесные дни в «Ужиках»

Ни о чём не подозревающее животное мирно посапывало на своём обычном месте. Чтобы не травмировать зверушку, я решил не тащить её за рога или хвост прямо по земле, а переложил на старое одеяло (уф, тяжёлая туша). Ткань мягко скользила по земле и вскоре лохмато-рогатое тельце было доставлено в место проведения операции — баню. Я погладил Мурку по длинной шерсти и удивился сколько грязных комочков болтается под животом. Да уж, отмыть такое будет сложно. Нужно замочить козу в ванне хотя бы на недельку или попросту всё это неряшливое безобразие обрезать. Подумав, я выбрал второй вариант, сгонял домой за ножницами и устроил настоящую парикмахерскую. Пропитанные потом, дорожной пылью и прочими нечистотами клочки шерсти один за другим летели в стоящее рядом ведро. Я так увлёкся процессом, что не заметил, как укоротил длину козьей шубки почти под корень. Не получалось сделать стрижку достаточно ровной, и наша новая Мурка теперь выглядела как огромная намокшая крыса с рогами и бородой.

Зато теперь можно вымыть зверушку без особых хлопот. Полив тельце тёпленькой водичкой, я вылил пол бутылки крапивного шампуня и начал массировать спящую подопечную. Старался всё делать аккуратно, надеюсь даже во сне нашей козочке приятно. Всё же, она невинно пострадала от колдовства, которое вовсе не ей предназначалось, буду компенсировать это временное неудобство бережным обращением. Вымыв рога и копыта мочалкой, я посчитал, что вся грязь уничтожена и начал смывать пену. Это оказалось непростой задачей — при каждом окачивании появлялось всё больше радужных пузырей. Мыльная субстанции увеличивалась в объёме при каждом прикосновении. Здорово я переборщил с шампунем, раз никак не промыть короткую шерсть. Мне ничего не оставалось, как израсходовать всю воду из большого котла. Что ж, для стирки погрею как нибудь потом в печи. Полоская свою шерстяную подругу, я сам основательно забрызгался. Жаль, что не догадался раздеться заранее, теперь, пока сушится моя одежда, придётся походить в трусах. Мой и так небольшой запас одежды теперь можно считать иссякшим: весь гардероб украшает Марика или ожидает стирки и сушки.

Козьей шерсти набралось полное ведро, мне даже показалось, что Мурка стала намного легче, когда я волок её обратно. На улице царила замечательная, абсолютно летняя погода — ни ветерка, такой уютный, пропитанный запахом трав и пением птиц, полный и безоговорочный штиль. Золотое приветливое солнышко нежно обнимало и ласково гладило тёплыми лучами. Захотелось бросить все дела и окунуться в эту редкую природную благодать. А кто мне может запретить немного расслабиться в конце-то концов? Сейчас ведь каникулы, имею полное право на отдых. Заодно чистая до скрипа, но ещё влажная Мурка подсохнет на солнцепёке.

Прямо на тропинке, прикрытый от чужих глаз подросшей травой, я развалился рядом с козой, широко раскинув руки и ноги. Уставшие конечности благодарно вытянулись на тёплой земле. Вот он, настоящий летний отдых, тот самый, дающий силы. Запахи, звуки и тёпло превратили меня в растёкшийся по огромной зелёной тарелке кисель. Я смотрел в ярко-синее небо, рассматривая редкие пушистые облака и размышляя, на что они похожи. Белые барашки почти не двигались, словно специально давая изучить себя получше. Это, самое большое, похоже на огромную кудрявую голову: удивлённые круглые глаза, длинный нос, лохматые уши, а рот постепенно открывается всё шире и шире. А это — прямо настоящий толстобрюхий бегемот, если присмотреться, в пасти даже видны острые зубы. Забавно, что у бегемота такие крокодильи зубы. Вон коза, очень на Мурку похожа, ещё до «парикмахерской». Надо же, и вымя, и хвост, и рога есть, правда всего две ноги, и обе передние.

Так, витая в облаках, полностью расслабившись и разомлев на солнышке, я задремал. Видимо, сказался сегодняшний утренний недосып.

Проснулся я от чьих-то встревоженных разговоров:

— Что они сделали с бедным Гошиком?! — причитал первый голос.

— Наверное, пытали, видишь, весь красный, как ошпаренный, — всхлипывал второй.

— А Мурку? Тоже пытали, скажешь? — кажется, первый — это Марк.

— Похоже. Живьём шерсть выщипывали, видишь, какая ободранная стала, — переживал второй, похожий на Ника, голос.

— Скорую будем вызывать? — Марик почти плакал. Разыгрывают они меня, что ли? Послушаю ещё, притворюсь спящим.

— Кому скорую? Мурке? Гошику она уже не понадобится, — вздохнул Никита.

Тут я не выдержал и низким загробным голосом вставил реплику:

— Почему это не понадобится?

— Ох, ёлки-качалки, — Ник шлёпнулся на землю, словно его ударили чем-то тяжёлым по голове.

— Ааааааааааа! Ожил! — не то испугался, не то обрадовался Марк и плюхнулся рядом с Никитой. — Они тебя просто выбросили в огород? Не убили? Ты живой?

— В жизни не слышал более глупых вопросов. Может объяснишь, кто и зачем меня выбросил? Живой я, живой. — для убедительности я похлопал себя по груди и обнаружил, что поджаренная на солнышке кожа стала болезненно чувствительной. — И почти целый, просто немного обгорел на солнце, заживу.