Чудесный сад

Бай заволновался: не было для него большего удовольствия, как меняться да при мене дурачить простаков. Родного отца променял бы, чтобы выгадать хоть ягнячью шкурку.

– Что же хочешь в обмен на свою клячу? – кинул он небрежно и стал ощупывать лошадку Алдара.

– Мало прошу. Пять баранов дашь?

– Сколько? Сколько? – не поверил ушам бай.

– Пять баранов. Много пять – отдам и за трёх.

Коня – за трёх баранов! Экая прибыль лезет за пазуху!

– Согласен! – заторопился бай. – Слезай долой, выбирай баранов!

Но Алдакену куда спешить? Торопливый не сделает дела. С коня-то он слез, да повода из рук не выпускает.

– Вот и хорошо, что согласен, – говорит он. – Пусть наша сделка будет к добру! А не продолжить ли нам мену, бай? Даю коня и трёх баранов за бычка. Какое твоё слово?

Бай расстегнул ворот и сплеча махнул рукой:

– Согласен!

– Вот и славно, что согласен. Ты доволен, и я доволен. Так, может, продолжим мену? Даю коня, бычка и трёх баранов за дойную кобылу!

У бая уже всё нутро пылало от азарта.

– Согласен! – выпалил он, тяжело дыша. – Пусть будет мне в убыток… Согласен!

– Какой там убыток, посовестись, бай! Ты же, как овечку, остриг меня. Ну, да пользуйся моей добротой. Меняемся дальше! Даю коня, кобылу, быка и трёх баранов за самого слабосильного верблюда!

– Согласен! – схватился за сердце бай. – За тобой верблюд.

– Вот и отлично, что согласен. Да я-то не согласен.

– Почему не согласен? – взъерепенился бай. – Зачем выворачивать шубу наизнанку? Слово, что стрела: выпустил – в колчан не возвращается.

– Потому не согласен, – отвечает Алдар, – что не хочу брать лишнего. Такой уж у меня нрав! Хватит с меня и кобылы. Пусть тебе остаётся верблюд, а мне – моя лошадёнка. Идёт?

«Опять повезло, – торжествовал замороченный бай, – какой бы ни был верблюд, цена ему не та, что лошадёнке…»

– Идёт! Идёт! Забирай своего коня! – И на радостях бай стал подсаживать Алдакена в седло. А тот накинул на шею байской кобылице аркан да и был таков.

– Эй, джигит, – крикнул ему вдогонку бай, – если будет чем меняться, приезжай опять!

– Обязательно приеду! – отвечал на скаку Алдар. – Жди!

По дороге Алдар-Косе заехал к вдове.

– Бай поскупился плеснуть тебе черпак кумыса, так я привёл тебе от него дойную кобылу. Теперь у тебя будет свой кумыс.

Обрадовалась вдова, подоила кобылицу, напоила сына кумысом. И вскоре мальчишка поправился. Всю жизнь вспоминала бедная женщина Алдара-Косе.

Бай тоже помнил его. Поостыв после сделки, спохватился он, что отдал кобылу совсем даром, да было уже поздно: брошенное в костёр не ищи в кармане.

КАК АЛДАР-КОСЕ ГОСТИЛ У СКУПЦА ШИГАЙБАЯ

Каков человек, такая у него и слава. Кто славится умом, кто – знатным родством, один – добрыми делами, другой – табунами, этот – храбростью и силой, тот – осанкой спесивой…

А вот бай Шигайбай на весь свет прославился своей скупостью. Над каждой каплей сыворотки, над каждой обглоданной костью трясся. Хоть год кланяйся ему в ноги, не даст и не ссудит ни убогому, ни голодному и росинки с цветка. А уж чтобы позвать кого в гости, так этого и в помине у него не было. Только завидит, старый скряга, чужого поблизости, сейчас же в крик:

– Что надо? Пошёл прочь!

Оттого-то и прилипло к нему навеки прозвище – Шикбермес Шигайбай{10}.

Чтобы никто не лез к нему с просьбами, поставил Шигайбай свою юрту в глухом, безлюдном месте. Мало того, вокруг юрты настелил в три слоя сухой камыш. Расчёт у хитреца простой: ступит на настил человек или конь – зашумит камыш и тут же даст знать, что приближается непрошеный гость.

Так и жил этот бай волк-волком. Да и то сказать, кому могла прийти охота связываться с таким жмотом? Разве только одному Алдару-Косе.

И верно, засела у Алдакена в удалой голове мысль – погостить недельку-другую у Шигайбая, так засела – колом не вышибить. Не стал он долго раздумывать, а взнуздал своего лысого конька – и в путь-дорогу.

Трусит, подбоченясь, мимо аулов и пастбищ, а люди ему вслед:

– Едешь к скупцу на день, припасай еды на неделю, не то пропадёшь в гостях с голоду.

– Сидя в речке, только дурак не напьётся, – погоняет конька Алдар-Косе. – А я разве, по-вашему, дурак?

Под вечер завиднелась вдали юрта Шигайбая. Над юртой клубится дымок – наверно, ужин варится.

«В самый раз пожаловал», – ухмыльнулся Алдакен и направил коня к коновязи, где стояли верховые лошади бая. Потихоньку привязал коня, пододвинул ему травы и принялся подбирать в охапку раскиданный перед юртой камыш.

Стемнело, но Алдар-Косе не торопится, помнит пословицу: «Будешь понапрасну гнать коня – находишься пешком». По камышинке, по стебельку, без единого звука расчистил он себе тропочку до юрты и приник глазком к дверной щели.

В юрте всё тихо, спокойно. Ровно теплится кизяк на очаге, над огнём в казане варится мясо. У очага собралось семейство Шигайбая: сам бай готовит казы, байбише месит тесто, невестка опаливает баранью голову, дочка ощипывает дикого гуся.