Чудище, или Одна сплошная рыжая беда

Говорят же, что дети видят больше, чем взрослые. Они не обременены лишними знаниями, моральной стороной вопроса, им нет нужды слушать чужое мнение и они свободны от предрассудков. Они каким-то парадоксальным образом чувствуют, что идущий рядом мрачный человек на самом деле очень добрый, а тот, что улыбается и игрушку тянет — на самом деле гадость та еще.

Детишек фальшью не проймешь.

Через полчаса в квартире царил визг, писк и полнейший бедлам, а я, помыв посуду, принялась-таки за перевод обещанной статьи. Периодически меня отвлекал грохот, рычание, гоготание, завывания, хлопанье дверьми, но за обстановку я была спокойна. Эти двое хоть и любят побуянить, но до открытого вредительства пока еще не доходило.

Мне оставалась еще половина довольно сложного текста, когда издалека послышалось «ну Стаська, дай бабайка перекурит», хлопнула балконная дверь, а следом за ней раздалась мелодия звонка.

— Открыто! — машинально крикнула, грызя карандаш и пытаясь отыскать в голове подходящее слово. Процесс стопорился, грифель горчил, а тут еще и невозмутимый голос так легко поинтересовался:

— Не занята?

Я аж подпрыгнула.

— А-а-а-а, — выдала я, чувствуя, как медленно и невесть от чего пытаюсь покраснеть. — Привет…

Сидит напротив. Спокойный такой. Улыбка легкая, взгляд насмешливый, локти на стол выставил, пальцы переплел, подбородок на них пристроил. Красивый, да…

Но что ж я от стыда-то вдруг краснею?!

— Ты уже знаешь да? — попыталась улыбнуться, но улыбка Богдана стала еще мягче и значительно шире. Я чуть не взвыла. — У-у-у, предатели!

— Ну почему же? — иронично выгнул брови Полонский. — Я встретил Алехина на парковке универа, когда он забирал твою машину. Он не настучал, он просто объяснил. А после телефонного звонка так вдохновенно матерился…

— Еще б не материться! — почесала я нос. — Учитывая, во что мы все ввязались, когда его бабуля застукала у него дома Арину, а у меня всех остальных и…

— Почему ты не сказала сразу? — перебил меня Богдан. И он уже не улыбался.

А я… я крутила в руках карандаш, потупив взор и впервые за свою жизнь не знала, что ответить. И мне реально было стыдно! Вот так вот странно, непривычно и, как раньше бы казалось, просто невозможно!

— Понятно, — поднявшись из-за стола, парень обошел вокруг и, опустившись на одно колено, уверенно потянул меня за ногу. Пристроил мою лапку на своей ноге, аккуратно размотал итак разболтавшийся бинт и, внимательно оглядев рану, сочившуюся крохотными капельками крови по краю коросты, сжал зубы так, что они едва не скрипнули.

— Прости, — вздохнула я, испытывая невесть откуда взявшееся желание дотронуться до его мягких серебристо-пепельных волос. Пришлось снова мучить бедную канцелярию. — Я не хотела тебя беспокоить. Ты итак постоянно со мной возишься. Как будто у тебя других дел нет и вообще…

— Ань, — пристроив мою ногу на подставке, Полонский вздохнул, вставая и, приблизившись ко мне практически вплотную, обхватил мое лицо ладонями, внимательно вглядываясь в мои глаза, слегка поглаживая щеки пальцами. — Я твой друг и я за тебя волнуюсь. Всегда. Даже если ты пытаешься делать вид, что все в полном порядке. Давай договоримся на будущее: что бы ни случилось, в любое время дня и ночи, ты позвонишь мне. И я приеду. Ладно?

— Ладно, — чуть-чуть кивнула я, опять пытаясь спрятать глазки.

— Надеюсь, — с очередным вздохом отозвался Богдан и на мгновение по-братски коснулся губами моего лба.

Внутри что-то екнуло.

Ну, блин… ну как так-то?! Вчера сплю на пузе врага, сегодня чую, что мне нравится мой друг…

Да ешки-матрешки, кого пойти и нафиг изнасиловать, чтобы угомонились эти чертовы гормоны? Сейчас не март, а я же не кот!

— Ань-ня? — послышалось вдруг из-под столешницы, и любопытный детский голосок поинтересовался так серьезно. — Этя плинц?

— Скорее фея-крестная, — прыснула я, подаваясь вперед, чтобы разглядеть застывшего по ту сторону барной стойки неслышно подкравшегося Стасика. Темная бровь Богдана при виде киндера медленно поползла вверх…

Мелкий подумал. Прикусил указательный палец. Посмотрел на меня, на Полонского, снова на меня… И уверенно так выдал:

— Ня моя плинцесса!

Мой мимиметр ушел в отрыв от всей шкалы прибора измерений. Осспади, ну какая ж милота, да в эти вот три года! Что ж дальше-то с ним будет, а? Я ж скончаюсь в адских муках от этой жуткой невинной непосредственности!

— А если я все-таки принц? — улыбнулся вдруг Богдан. Я с интересом покосилась на него, на непривычно-серьезного задумывавшегося пацаненка, хмурившего хорошенькое личико… И тут раздался знакомый громкий вопль:

— Стасян, ты куда заныкался опять? Ба-а-а, какой аппетитный мужичонка… Мои валенки вот прям сейчас в восторге!

Я подавилась кашлем. Ну, Неаполь как всегда, не могла не промолчать!

— А, это, значит, сам Кощей Бессмертный? — иронично спросил как всегда невозмутимый Богдан, окидывая взглядом с головы до ног вплывшую на кухоньку мою товарку.