Чудная девочка

Маленькая Елизавета стала богаче прежнего, потому что главная часть состояния Клотильды де Рошмон перешла к ней. Дядю Бертрана назначили ее опекуном. Это был красивый, изящный и остроумный человек. Он долго прожил в Америке, полюбил американский образ жизни и совсем не походил на француза, по крайней мере так казалось Елизавете, которая, впрочем, видела только своего кюре да сельского доктора. Втайне Бертрана очень смущало, что ему придется воспитывать маленькую девочку, но, увы, никто, кроме него, не мог взять ее к себе.

В первый раз увидев Елизавету,он невольно вскрикнул. Она вышла к нему в странном монашеском черном саржевом платьице, которое было сшито совершенно по образцу платьев ее тетки. У талии висели четки с крестиком, а в руке девочка держала молитвенник, который в волнении позабыла спрятать.

- Но, мое дорогое дитя... - воскликнул Бертран, глядя на нее удивленными глазами.

Впрочем, он скоро овладел собой, однако тут же заказал в Париже у модного портного траурный костюмчик.

- Видите ли,- заявил он старой Алисе,-я не могу ее везти в таком наряде, который был бы кстати разве что в католическом монастыре или на сцене.

Перед отъездом Елизавета пошла в деревню навестить всех своих подопечных. Ее провожал кюре, который и сам растрогался, видя, как бедняки со слезами прощались с ней и целовали маленькую ручку. Вернувшись в замок, она прошла в часовню и долго пробыла там одна.

Теперь, когда Елизавета очутилась в большом, роскошном доме на веселой, шумной улице Нью-Йорка, ей казалось, что она живет в мире странных грез. Для ее удобства и спокойствия было сделано все возможное. Девочке отвели отличные комнаты, пригласили прекрасную воспитательницу, учителей и учительниц. Ей прислуживали ее собственные служанки.

 Но она испытывала смущение, почти ужас оттого, что все было так ново, ' странно, беззаботно и роскошно. В платьях, которые Елизавета носила теперь, она чувствовала себя не самой собой, а кем-то другим. Книги, подаренные ей дядей, пестрели множеством забавных картинок, и в них говорилось не о святых, а о земной жизни, которой она совсем не знала. К подъезду подъезжала коляска, и Елизавета отправлялась кататься со своей воспитательницей по парку. Во время прогулок девочка не раз замечала, что многие смотрят на нее с любопытством, причины которого она не понимала. А все объяснялось тем, что отрешенный вид и задумчивое выражение глаз делали ее совершенно непохожей на остальных детей. Однажды Елизавета случайно услышала, как дядя говорил про нее: