Чудно узорочье твое (СИ)

— Сложно вам, молодым, сейчас, — баб Даша отвернулась, смахивая все же вырвавшуюся слезу, — такие уж времена настали, не разберешь, где она, правда, у каждого, вроде как, своя, а другой и не надобно… А ты так определяй, что по совести — то и правда, ее и держись… но себя береги, береги.

Эти слова долго еще звучали в ушах, пока подводы тряслись по ухабам затерянной в лесах дороги.

Поезд опоздал на пару часов. Все изрядно истомились, бесцельно слоняясь по перрону. Митя, осмелев, купил у местной торговки корзину черники и вручил ее Зине. Она раскраснелась, похорошела, неловким движением оправила короткие волосы. Колмаков ушел расспрашивать про расписание и время стоянки на станциях. Бараховский с Иванычем перебирали бумаги, сортируя материалы по двум папкам. Лида тоже решила просмотреть рисунки, чтобы выбрать наиболее удачные, но к ней подсел Плотников и все время что-то нудел под руку — о железнодорожных путешествиях, прогрессе и прелестях вокзальных буфетов. Вообще, Яша, тоже приметив особые отношения Мити и Зины, принялся в открытую ухлестывать за Лидой.

— А в парке Горького по воскресеньям танцы. Лид, может, сходим? Я хорошо танцую.

— А я не очень, — прозрачно намекнула Лида, чтобы отстал.

— Так я научу, это совсем не сложно, — оживился Плотников, не уловив намека.

— Ты, Яша, подержи узелок с пирожками, — я схожу… — она замялась, еще не придумав, куда бы ей сходить.

— Все понял, иди — иди.

Вышло неловко, но уж как получилось. Лида прогулялась вдоль деревянного здания вокзала. И тут, наконец-то, раздался приятный уху паровозный гудок.

— Поезд, наконец-то, где ты бродишь? — окрикнул сестру Митя.

Отряд пришел в движение.

Паровоз с чувством собственного достоинства неспешно подкатил к зданию вокзала и, протащив мимо вереницу вагонов, остановился.

— Стоять долго не будем, опаздываем, — полетело вдоль перрона.

Колмаков с Плотниковым запрыгнули первыми и стали по цепочке принимать вещи. Затем Митя подсадил вверх Лиду, она, ухватившись за поручни, вошла в тамбур. Как Митя надрывал спину, запихивая Зину, она предпочла не видеть.

Вагон был почти пуст, в дальнем углу у распахнутого окна курил мужчина в военной форме, а по проходу бегал «бесхозный» ребенок лет трех. Лида присела на лавку, пристроила рядом мешок. Настырный Плотников тут же пристроился рядом. Мимо пронес вещи Колмаков. Что-то ворча себе под нос, напротив Лиды плюхнулся Иваныч.

— Петя, иди сюда, с молодежью поедем, — подмигнул он попутчикам.

Сосед обещал быть беспокойным — Иваныч обследовал прочность полок, подергал — открывается ли окно, положил на стол портсигар и свернутый из газеты кулек: — Вот, успел у местной буфетчицы пирожочков купить, угощайтесь, Лидочка, — протянул он пирожок с горелым боком.

— Пирожки⁈ — как ужаленная вскочила Лида. — А где мои пирожки? Яша, где мои пирожки? — дернула она Плотникова за рукав.

— Какие пирожки?

— Ну те, что я тебе подержать дала.

— Не помню, — пробормотал Плотников, отодвигаясь.

Перед глазами встало доброе лицо баб Даши. «Она же не спала, пекла, а я…»

Лида вскочила и, со словами «я сейчас», ринулась к выходу.

— Лида, куда ты? — закричал в спину Митя, которого она чуть не сшибла.

— Пирожки забыла.

— Гражданочка, вы куда? Сейчас отправляемся, — окликнул ее проводник.

— Я сейчас, я быстро, — Лида спрыгнула на перрон и побежала мимо вокзала к скамейке, где они прежде сидели с Плотниковым.

Узелок с пирожками спокойно ждал ее, целый и невредимый. Лида подхватила его, прижала к груди. Такие милые, с грибами и капустой, не какие-то там горелые, а румяненькие, испеченные с любовью и, наверное, молитвой, а внизу еще сладкие «двери» или «ворота» или как их там… «калитки».

Паровоз изверг мощный гудок, дернулся и плавно пополз, увлекая составы. Лида бросилась следом. «Успею, он медленно едет. Успею!» Она понеслась вдоль вагонов, ей бы прыгнуть в первый попавшийся, но она отчего-то попыталась догнать именно свой.

— Лида, быстрее, быстрей!!! — слышала она отчаянный крик Мити.

Из окна высунулся Бараховский:

— Лида, прыгайте в любой, в любой! — закричал он.

— Лидочка, что ж ты делаешь? — это, кажется, был Иваныч.

Все расплывалось перед глазами. Лида поняла, что к своему вагону ей действительно уже не успеть, и попыталась запрыгнуть в последний. Вон там небольшая переходная площадочка и лесенка, нужно уцепиться и подтянуться, а для этого надо бросить злополучные пирожки, но Лида держала их мертвой хваткой. «Я успею, успею!»

— Лида!!! — истошно орал Митя, и его голос все удалялся и удалялся.

«Я успею, я ухвачу». Лида собрала последние силы и… плюхнулась на колени. Все!

Железный дракон изверг клубы пара и, словно издеваясь, издал прощальный гудок. Лида, добежав до конца перрона, с безнадежной тоской смотрела ему вслед.

Вдруг из поезда кто-то выпрыгнул. На полном ходу, прямо под откос! Кубарем покатился и исчез в траве.

— Митя! — подпрыгнула Лида и, сорвавшись с перрона, побежала к месту падения. — Что я наделала, если он погиб⁈ Митя!

Сейчас Лида готова была простить брату и интрижку с Зиной и грубые слова, да все что угодно, только бы он остался жив.