Чудно узорочье твое (СИ)

На перроне было много встречающих, и посреди этого пенящегося нетерпением моря Лида сразу увидела большую фигуру тети Вари в алом шарфе и крохотной вуалетке на старомодно взбитой вверх прическе. Тетушка заметила в окошке Лиду, радостно замахала зонтиком. Вагон протащило дальше. Бараховский со своей больной спиной по-молодецки выпрыгнул первым, едва откинули лесенку, побежал, прошмыгивая сквозь напирающую толпу. Его встречала жгучая брюнетка. Закрученной в тугой узел копной волос и вороными бровями вразлет незнакомка напоминала испанку, такими по крайней мере испанок представляла Лида. У «кладбищенской дамы», а никаких сомнений не было, что это она, был заметен округлый животик. Пара торопливо поцеловалась, Бараховский махнул назад друзьям «до свидания» и заспешил со своей испанкой к вокзалу.

Лида сразу попала в крепкие объятья тетушки, потом та принялась лобызать ненаглядного сыночка. Митя терпеливо сносил все ласки, бегая глазами вдоль перрона. Наконец он заметил скромно стоявшую тонкой березкой Лелю и, вырвавшись из материнских рук, побежал к жене. Они чмокнули друг друга в щеки, весело защебетали, Митя тревожно оглянулся на Лиду, она отвела глаза. Брат — взрослый мальчик, пусть разбирается со своими женщинами сам.

— Третьего дня не было воды, до самого вечера. Пришлось с Сережей волочить ведро от самой Пречистенки, — это нудно жаловалась затянутая в узкий плащ тощая гражданка, жена Иваныча.

Тот виновато бормотал, что раньше приехать никак не получалось и что-то еще. Зина с Плотниковым прошли мимо всех, демонстративно обнимаясь.

Колмаков выпрыгнул последним. Перекинул котомку с вещами и чехол с чертежами через плечо, за руку простился с Иванычем и Митей, быстро кивнул Лиде и побежал вдоль вагонов.

Лида, не отрываясь, смотрела в его крепкую спину. Он почувствовал, на миг обернулся… и затерялся в толпе.

Извозчик автокачки[2] оказался лихачом, все время норовил втиснуться между машинами и трамваем, вылезал на встречную, резко дергал лошадь, издавая гортанное: «тпру-уу» и снова пускал в галоп.

— Не гони, голубчик, мы никуда не опаздываем, — попыталась его приструнить тетя Варя. — Хоть бы дождик пролил, пыль смыл, — вздохнула она, глядя в низкое небо. — Везде что-то роют, и так без конца.

— Метрополитену хотят завести, как за границах, — повернулся к ней бойкий извозчик.

— Это как же, Митенька? — обратилась тетушка к сыну.

Митя сидел напротив матери рядом с женой, нежно обнимал Лелю и что-то нашептывая ей в ухо.

— А-а, что? — встрепенулся он.

— Я говорю, как этот метрополитен будет еще работать, не уморит ли нас всех?

— С чего бы ему нас уморить? — улыбнулся Митя.

— Ну как же, говорят, паровозы под землей ходить станут. Дым куда уходить будет, пассажиры же угореть могут? — тетя Варя снисходительно посмотрела на свое неразумное дитя.

— Там электротяга будет, как на трамваях.

— Еще лучше, чтобы током поубивало.

— Ну что вы, Варвара Евгеньевна, так беспокоитесь, — счастливой улыбкой осветила серый день Леля, — Александру Васильевичу же скоро служебный автомобиль дадут. Обещали же?

— Дождешься, — отмахнулась тетя Варя. — А тебе, Митенька, следовало бы пойти в инженеры-путейцы, настоящая мужская профессия, а архитектура и искусство — это вон, для барышень.

— Попили лучше Лиду, — указал Митя на отрешенно смотревшую на мелькающих прохожих сестру.

— Лидочка, ты какая-то бледненькая. Вас плохо кормили?

— Она у нас влюбилась, — выдал Митя, подмигивая Леле.

— В кого? — всплеснула руками тетя Варя.

— В Колю Колмакова.

Как ни странно, подкол брата даже не задел Лиду, она только скользнула равнодушным взглядом по веселому лицу Мити и снова погрузилась во внимательное созерцание знакомых с детства улиц, словно отсутствовала дома не месяц, а несколько лет.

— А кто этот молодой человек? — уставилась на Лиду тетушка.

— Помощник Бараховского, ну ты видела его сегодня, такой, с усиками.

— Это все безусловно забавно, но сперва нужно доучиться, а потом уже о разных Коробковых вздыхать, — погладила тетя Варя Лиду по плечу. — Для девушек сегодня очень важно образование.

— Так сердце же не хочет ждать окончания учебы? — промурлыкала Леля.

— Я не влюбилась, мы с Колей друзья, и учиться собираюсь, — прервала дискуссию Лида.

— Главное — глупостей не наделать, — все же предупредила тетушка.

С тех пор, как Митя ушел жить к Леле, у Лиды была целая комната, большая, своя. Высокие потолки с лепниной, закругленные сверху окна с видом на шумную улицу — остатки былой роскоши доходного дома. Лида прошлась кругом, рассматривая: детскую акварель Мити — букет хризантем и яблоки, мамино фото в тонкой серой раме, тяжелые портьеры; потом, поджав ноги, уселась на кровать, обняла ковровую сумку. В детстве она часто так делала, когда на душе скреблись кошки. Ничего, завтра в университет, после обеда в мастерские. Вновь завертится колесо привычной жизни. «А в Юрьев, пожалуй, проситься не стоит. Чем быстрей его забуду, тем лучше. Все же я не настоящий исследователь, из-за личных неурядиц готова отказаться от намеченных целей. Слабачка… Поживем-увидим».