Чудны дела твои, Господи!

Андрей Ильич в кресле перешел к исполнению романса «Отцвели уж давно хризантемы в саду». У его ног лежало благородное животное, несущее караульную службу. Красавицы молчали. Солнце садилось.

– Мясо свежее, – сообщил Саша и откашлялся. – Я в пятницу у Модеста Петровича брал. На той стороне Красной площади ресторан «Монпансье», не обратили внимания? Модест Петрович его хозяин. Он кур держит, поросенка, овечек…

Он постепенно съезжал в пианиссимо, съехал и умолк в растерянности.

– Андрей, у нас выхода не было, – сказала персиковая Лера, глядя на закат. Закат по-прежнему отражался в ее очках. – Ты понимаешь, просто так мы не стали бы тебя… беспокоить.

– И ледяное хладнокровье, – пропел Андрей Ильич, – и мой обманчивый покой!..

– Ты можешь не стараться, – заметила вторая, Юлия. – Нам все равно деваться некуда. Мы не уедем.

– Куда же уезжать на ночь глядя, – вступил Саша Иванушкин и покраснел еще пуще. – Сейчас поужинаем, утро вечера мудренее, завтра на свежую голову… Вы присаживайтесь, Юлия. Я еще стульев вынесу, у нас в них недостатка нет, так что не стесняйтесь, располагайтесь, и мясо уже скоро будет…

Андрей Ильич выбрался из кресла и мимо красавиц, проводивших его глазами, пошел в сарай. Мотя бежала за ним благородной рысью животного на караульной службе. Боголюбов вытащил самовар, ополоснул его под садовым краном, набрал воды и подволок к столу.

– Труба есть? – спросил он у Саши.

– Должна быть в сарае.

– А варенье где?..

– В подполе на кухне.

– Андрюш, поговори с нами, – попросила Юлия. – Спроси что-нибудь.

– Зачем? – удивился Андрей Ильич. – Все ясно. У вас не было выхода, и вам все равно некуда деваться.

– Я тебе говорила, – грустно сказала Юлия подруге. – А ты – давай попробуем, давай попробуем!.. Так я и знала.

– Юлька, нам ведь вправду деваться некуда.

– Спасение утопающих, – сообщила Юлия так же грустно, – дело рук самих утопающих.

– А кто… утопает? – спросил Саша, и они обе на него посмотрели с изумлением. Персиковая Лера даже сняла с носа свои необыкновенные очки.

Без них она оказалась не такой уж юной и как будто очень усталой.

– У нас неприятности… личного характера, – сказала она Саше и улыбнулась. – Мы надеялись, что Андрей нам поможет.

– Ну конечно, поможет! – воскликнул Саша. – Разумеется, поможет!..

– Мне надоели ваши неприятности личного характера, – заявил Андрей Ильич негромко. – Они мне еще в Москве надоели хуже горькой редьки.

– Я могу уехать, – равнодушно проинформировала его Лера. – Юлька останется, а я уеду.

– Ну конечно, – согласился Боголюбов. – Вполне в твоем духе. Самопожертвование, готовность служить ближнему и не быть никому обузой.

– Андрей, я понимаю, тебе не хочется меня видеть…

– Вот совсем не хочется, – перебил ее Андрей Ильич. Саша переводил взгляд с одного на другую. – Нисколько не хочется! Но это не в счет, да? Какая разница, чего там мне хочется или не хочется! Самое главное, что тебе так удобно. Теперь вся ответственность на мне. Если я не желаю решать ваши проблемы, – значит, я свинья. Если желаю, это нормально и в порядке вещей. А это не нормально и не в порядке вещей!

– Андрей, мы поговорим потом.

– Мы не станем разговаривать потом. Мы уже говорим сейчас.

– Пахнет вкусно, – сказала Юлия Саше. – Есть так хочется!.. Мы собирались на заправке поесть, а потом решили не задерживаться, чтобы засветло приехать.

– Сейчас поздно темнеет, – поддержал светскую беседу Саша. – День заметно прибавился. И еще долго будет прибавляться! Я так люблю, когда день прибавляется!

– Вы в музее работаете?

– Да, заместителем директора. Андрей Ильич только прибыл, а я здесь уже несколько месяцев.

– У вас хорошо, красиво. И леса кругом замечательные. Берендеевские.

Саша пришел в восторг:

– Совершенно точно!.. Это вы верное слово нашли, Юлия.

– А гостиница в вашем городе есть? – спросила Лера.

Саша покосился на Боголюбова, который сосредоточенно дул в самовар.

– Есть, – сказал он с некотором заминкой. – Называется «Меблированные комнаты мещанки Зыковой». Только там, скорее всего, занято все, у нас весной и летом туристов много. Нужно заранее договариваться… Да у Андрея Ильича места вполне достаточно. Да, Андрей Ильич?

– Смотря для чего, – откликнулся Боголюбов, и Лера усмехнулась быстрой грустной усмешкой.

– Мясо готово, – возвестил Саша. – И там еще картошка осталась, могу погреть. Но она и холодная хороша, с укропом, с чесноком.

Предлагая красавицам холодную картошку с чесноком и укропом, он чувствовал себя последним дураком. Наверняка они не едят ни картошки, ни свинины, а едят спаржу и устриц. Помимо всего прочего, пост. Замечено, что красавицы обязательно и непременно постятся, причем в самом примитивном смысле – не едят мяса. Они наряжаются, ссорятся, мирятся, наводят красоту, ходят по ресторанам, сплетничают с подружками, посещают клубы и дискотеки, но мяса не едят. Это на их языке и называется пост, и Саше всегда делалось немного стыдно, когда в кафе он видел непременную вкладку под названием «Постное меню». Саша был серьезным молодым человеком и к подобного рода вещам относился серьезно.