Чудны дела твои, Господи!

Открытой оказалась только одна дверь с табличкой «Директор». Андрей Ильич вошел в тесную приемную, где стояли желтый стол, зеленый диван и три коричневых стула.

– Есть кто? – громко спросил Андрей Ильич, злясь все сильнее.

Разумеется, никто не отозвался, и он зашел в кабинет. Здесь царил полумрак, шторы задернуты и большое зеркало в деревянной раме занавешено черной тафтой. На стенах висели какие-то картины, письменный стол был абсолютно пуст и чист, ни единой бумажки, зато в белом фарфоровом кувшине стояли свежие первоцветы.

Андрей Ильич подошел и потрогал. Кувшин был влажный, очевидно, поставили только что.

Он сел в жесткое неудобное кресло с высокой спинкой и огляделся. Массивные тумбы с выдвижными ящиками, книги в растрепанных переплетах, сложенные почему-то прямо на полу. С правой стороны – шкафы, в них тоже пусто. С левой – громоздкий сейф с приоткрытой толстенной дверцей.

Боголюбов чувствовал себя, как будто забрался в чужой дом в отсутствие хозяев, неловко ему было и очень хотелось поскорее выйти на улицу. Уйти он не мог: в конце концов, это теперь его музей, он за него отвечает и так до сих пор и не понял, кто и зачем в выходной день открыл дверь, почему прячется, как попала в парк черная тень по имени Ефросинья!..

Андрей Ильич встал, выглянул в коридор – никого! – подошел и потянул на себя дверь несгораемого шкафа. Внутри почти ничего не было, только несколько папок с белыми тесемками.

Он вытащил папки, но в директорское кресло возвращаться не стал, пристроился на стул напротив. На одной папке было написано черным маркером «Личные дела», и туда он заглядывать не стал. На другой «Ремонт» – в ней оказались копии счетов и чеков с фиолетовыми штампами. «Фанера первой категории, – прочитал Андрей Ильич, – кол-во листов 12, цена за 1 шт. 520 руб. 78 коп.».

Была еще одна папка ярко-зеленого цвета, самая нижняя. Боголюбов вытащил ее и открыл.

Он ничего не успел разобрать. Сзади что-то мелькнуло, он не увидел, но почувствовал. Оглянуться он тоже не успел. Взмах, как будто что-то просвистело в воздухе, страшный удар обрушился ему на затылок, и Андрей Боголюбов упал лицом в раскрытую зеленую папку.

Он очень замерз. Так замерз, что не чувствовал ни рук, ни ног. Как это ему пришло в голову спать на улице, да еще без спального мешка?! Он точно помнил, что, собираясь на охоту, закинул этот самый мешок в багажник! Почему он лег без него и под открытым небом, а не в машине или палатке?..

Он стал подтягивать ноги и не понял, подтянул или нет и есть ли у него вообще ноги. Потом медленно сел. Перед глазами все плыло и качалось.

Качался какой-то фонарь, плыли кирпичи в каменной кладке, за ними извивались деревья. От качки его сильно затошнило. Андрей взялся за голову. Голова была холодная и огромная, как будто чужая.

Он замычал. Тошнота только усилилась.

Перебирая обеими руками по каменной кладке, он поднялся на ноги, прислонился лбом к стене и постоял немного.

…Я не ездил на охоту. Я ходил в музей. Я сидел в кабинете и рассматривал папки. Больше ничего не помню.

Боголюбов не мог сообразить, где он. Кирпичная стена под фонарем казалась бесконечной. За желтым кругом было темно, и это означало, что пролежал он здесь долго, почти полдня.

Путаясь ногами и придерживаясь за стену, Боголюбов побрел куда-то, но быстро наткнулся на непреодолимое препятствие. Он повернулся и побрел обратно.

…Меня ударили по голове. Я сидел за столом спиной к двери, передо мной лежали папки. Кто-то вошел и ударил меня. А потом приволок сюда.

Стена повернула, и Андрей Ильич повернул вместе с ней. Руку он не опускал. Ему казалось, если опустит, то непременно упадет.

… де я? В катакомбах, в руинах?.. Что с головой? Она цела или развалилась на части?

– …Смотри, смотри!..

– Это кто там?

– Да вроде новый директор музея! Нализался, что ли?..

– Точно нализался! Ах, москвичи проклятые, одни безобразия от них!

– Тише, может, он слышит!

– Да ничего он не слышит, на ногах не стоит!

– Где я? – спросил Андрей Ильич пустоту, говорившую человеческими голосами. – Помогите мне.

– Пошли отсюда, ну его, – с сомнением отозвалась пустота после паузы. – Может, у него белая горячка!..

И снова тишина.

Кирпичная стена кончилась. Впереди замаячило что-то белое, и Андрей Ильич качнулся вперед к этому белому. Оно оказалось холодным, округлым и широким, и он понял, что это колонна, подпиравшая своды торговых рядов. За ней горели фонари, и по площади ходили люди.

Андрей Ильич постоял немного, унимая тошноту и качание. Нужно добраться до дома. Расколотая голова – бред. Он может стоять и даже кое-как двигаться, значит, голова на месте и более или менее цела. Нужно добраться до дому и сунуть ее под холодную воду. Только и всего.