Чудо

– С добрым утром, миссис Элизабет, – сказала Анна.

Нет, это звучит как имя другой женщины.

– Никто меня так не называет.

– Так как же вас называют? – приподнявшись на локтях и потирая глаза, спросила Анна.

Либ уже пожалела о том, что назвала свое имя, но ведь она скоро надолго уедет из Ирландии, так что какое это имеет значение?

– Миссис Райт, или сестра, или мэм. Хорошо спала?

Девочка села в кровати.

– Я почивал и отдохнул, – пробормотала она. – И как же называют вас ваши родные?

Либ удивил этот стремительный переход от Священного Писания к обычному разговору.

– У меня никого не осталось.

В каком-то смысле это было правдой. Сестра, даже если и жива, была вне досягаемости.

У Анны округлились глаза.

В детстве, припомнила Либ, наличие родных казалось необходимым и неизбежным, наподобие кольца гор вокруг селения. Ребенок не в состоянии вообразить, что с годами он может очутиться в безграничном пространстве. Либ вдруг поняла, как она одинока в этом мире.

– Но когда вы были маленькой, – сказала Анна, – вас называли Элиза? Элси? Эффи?

– Это что, сказка про Рамплстилскина? – обратила все в шутку Либ.

– Кто это такой?

– Маленький домовой, который…

Но в этот момент, даже не взглянув на сиделку, стремительно вошла Розалин О’Доннелл, чтобы поздороваться с дочерью. Эта широкая спина, как щитом, загородившая ребенка, темная голова, склонившаяся над маленькой головкой. Нежные слова, должно быть, на ирландском. Весь этот спектакль заставил Либ стиснуть зубы.

Она подумала, что, когда у матери дома остается единственный ребенок, вся ее страсть направляется на него. Были ли у Анны и Пэта другие братья и сестры?

Анна, сложив руки вместе и закрыв глаза, стояла около матери на коленях:

– Я много грешил в мыслях, словах и деяниях, и это мой грех, мой грех, мой самый тяжкий грех.

При каждом слове «грех» девочка ударяла себя кулаком в грудь.

– Аминь… – нараспев произнесла миссис О’Доннелл.

Анна начала другую молитву:

– О кроткая Дева-Мать, пусть я буду Твоим дитятею.

Либ знала, что впереди у нее долгое утро. Позже ей придется прятать девочку от глаз предполагаемых посетителей.

– Анна, – сказала она, когда мать ушла на кухню, – пойдем с утра прогуляемся?

– Только что рассвело.

Либ еще не успела измерить пульс Анны, но это подождет.

– Почему бы и нет? Одевайся и возьми плащ.

Девочка перекрестилась и, шепча молитву Доротее, стащила через голову ночную рубашку. У нее новый синяк на лопатке – зеленовато-коричневый? Либ записала это в книжку.

На кухне Розалин О’Доннелл сказала, что еще темно и они наступят на коровьи лепешки или переломают себе ноги.

– Я глаз не спущу с вашей дочери, – толкнув дверь, пообещала Либ.

Она вышла во двор, Анна следом. Во все стороны с кудахтаньем разбегались курицы. Дул чудесный влажный ветерок.

На этот раз они пошли по еле заметной тропинке, начинавшейся за хижиной и идущей между двумя полями. Анна шла медленной неровной походкой, подмечая буквально все. Не странно ли, что жаворонков никогда не заметишь на земле, а только когда они взмывают высоко в небо с песней? Ой, посмотрите, вон ту гору, из-за которой встает солнце, она называет своим китом!

В этой плоской местности Либ не видела никаких гор. Анна указала на низкий гребень. Несомненно, обитателям «самого сердца» Ирландии даже небольшая волнистость местности представлялась горами.

Иногда Анне казалось, что она может увидеть ветер. Миссис Элизабет когда-нибудь думала так?

– Называй меня миссис Райт…

– Или сестра, или мэм, – со смешком произнесла Анна.

Полна энергии, подумала Либ. Каким же образом этот ребенок может наполовину голодать? Кто-то все-таки поддерживает Анну.

Живые изгороди сверкали от росы.

– Какая бывает самая широкая вода, через которую легко переправиться? – спросила вдруг Либ.

– Это загадка?

– Конечно, я узнала ее в детстве.

– Хм… Самая широкая вода… – повторила Анна.

– Ты представляешь ее себе как море, правда? Не надо.

– Я видела море на картинках.

Родиться на этом небольшом острове и никогда не побывать на его краю…

– Правда, я видела собственными глазами большие реки, – похвалилась Анна.

– Да? – переспросила Либ.

– Талламор и Бросну тоже, когда мы ездили на ярмарку в Маллингар.

Либ узнала название городка в Мидлендсе, где охромела лошадь Уильяма Берна. Интересно, остался ли он сегодня в комнате напротив нее в надежде разузнать больше о случае Анны? Или его сатирических очерков с места события оказалось достаточно для «Айриш таймс»?

– Вода в моей загадке не похожа даже на самую широкую реку. Представь себе воду по всей земле, но пройти по ней совсем не опасно.

Анна надолго задумалась, но потом покачала головой.

– Роса, – сказала Либ.

– Роса! Я должна была догадаться.

– Она такая мелкая, никто не замечает ее.

Либ вспомнила историю про манну: «…а поутру лежала роса около стана».

– Еще загадку!

– Сейчас не могу припомнить, – откликнулась Либ.

Немного прихрамывая, девочка с минуту шла молча. Больно ли ей?

Либ хотелось придержать ее за локоть, помочь перебраться через кочку, но нет. Только наблюдать, напомнила она себе.