Чудо

Когда я закончил стирать, было уже довольно поздно, но я находился в таком напряжении, что ложиться в постель было бессмысленным, все равно бы я не уснул, несмотря на предыдущие ночи, проведенные в кресле. Сумку я до сих пор не распаковал, теперь я ее открыл и вынул ридер, один из двух больших подарков, которые мне удалось сделать Рипсик за эти годы, первым была видеокамера, ох, как она обрадовалась, когда впервые включила ее, даже воскликнула: «Смотри, как интересно, люди ходят по экрану!» – она снимала все наши путешествия, по этим фильмам можно было бы написать путеводитель – ридер она взяла с собой в Барселону, а вот видеокамеру оставила дома; следом я вытащил пластиковую доску, к которой Рипсик зеленой скрепкой аккуратно прицепила тетрадь – последние ее тексты, – затем договор с похоронным бюро. Увидев его, я вспомнил, что хорошо бы побыстрее оплатить первую часть счета, перечислить все целиком я не мог, лимит интернет-банка не позволял, но если я до двенадцати оплачу одну часть, то смогу после начала новых суток отправить и второй перевод, я предложил Мануэлю Карлосу – так звали менеджера похоронного бюро – купюры, но он сказал, что принимать наличные ему запрещено. Я сел за компьютер, он не выключался со вчерашнего или даже с позавчерашнего дня, вставил счетчик ID-карты, взял кошелек и начал искать саму карту. Проклятье! Ее не было. Перед глазами возникла картина: веселый, с крысиными зубами Мануэль Карлос спрашивает у меня карту, берет ее и начинает – пальцы быстро по клавишам – переносить данные в компьютер… Как он карту мне возвращает, увидеть не удалось, этого я не помнил, следовательно, можно было надеяться, что я ее не потерял, например, расплачиваясь с таксистом. Правда, у меня в сейфе лежал еще паспорт, который я на всякий случай брал с собой в поездки, но для банковского перечисления от него не было никакой пользы, я же боялся, что, если деньги не дойдут вовремя, кремация отложится, а я желал как можно скорее покинуть этот город. Я встал, сунул кошелек в карман и поспешно вышел. Ни одного такси перед гостиницей не было, а автобусы уже не ходили, и мне пришлось снова идти пешком. В предыдущий раз я шел медленно, теперь же шагал так быстро, как только мог, по пустынным улицам и с одной-единственной мыслью в голове – что будет, если я действительно потерял ID-карту? Документ важнее, чем человек, я это знал, нам с Рипсик пришлось хорошенько помучиться, когда она перебралась в Эстонию, сперва она хотела сохранить армянское гражданство, а тут взять только вид на жительство, но выяснилось, что это невозможно, старые законы уже не действовали, а новых еще не приняли, мы крутились по кабинетам чиновников, некоторые над нами издевались, но были и такие, кто нам сочувствовал, и наконец один мой давний знакомый, ставший самым главным начальником в этом департаменте, сказал мне: «Ну чего вы возитесь с видом на жительство, как жена эстонского гражданина, Рипсиме имеет право на гражданство», интонация у него при этом была примерно такая: «ну и капризы», ведь большинство не-эстонцев оказалось после смены власти вообще без гражданства. Не сразу все уладилось и с тем, чтобы приняли документы, для этого нужно было иметь прописку, а Рипсик не успела выписаться из Еревана, но тут нам помогла одна сотрудница департамента – еще сохранялось то время, когда среди представителей власти встречалась человечность, – эта сотрудница мгновенно сформулировала: «Следовательно, она эстонская гражданка, проживающая за рубежом!» – и в таком качестве, благодаря параграфу, сочиненному ради эстонских эмигрантов, Рипсик гражданство и получила. О, если бы эти чиновники знали, что я проделаю с паспортом Рипсик! Гаяне собралась к нам на лето в гости и умудрилась выбрать для пересечения границы именно ту ночь, когда Эстония ввела визовый режим, так что в пять часов утра нас с Рипсик разбудил телефонный звонок – Гаяне сняли в Нарве с поезда и отправили обратно в Россию, она сидела в гостинице Ивангорода и ждала, что мы ее как-то выручим. И я выручил! Помчался на автовокзал, захватив с собой паспорт Рипсик, и провез с ним Гаяне через границу, они с Рипсик были не очень похожи, но в суматохе, царившей в тот день, пограничники не обращали внимания на такие мелочи, главное, что «лицо кавказской национальности»… Это был один из немногих героических поступков в моей жизни, чаще случались негероические, например, когда нам недавно пришлось менять паспорт и для этого фотографироваться, какой-то юноша в центре Виру щелкнул нас с такой неприязнью (причина ее осталась мне неизвестной), что, естественно, ничего путного из этого выйти не могло; я, увидев свою мрачную морду с загнутыми вниз уголками рта, махнул рукой – да все равно! – но Рипсик всерьез расстроилась, она тоже получилась плохо. Времени сделать новые фото уже не было, правда, в департаменте гражданства мы узнали, что и там можно сняться, но желающих была целая толпа, и я боялся, что мы пропустим очередь к чиновнице – Рипсик не стала спорить, она подчинялась мне во всем, но этот паспорт она возненавидела, и сейчас я проклинал себя за то, что я не понимал, насколько это для нее важно, и пообещал себе, что выкину этот паспорт, как только он станет не нужен.