Чудо для Алисы

– Мы готовы, – глухо произносит Кононец.

Кресло скрипит под тяжестью Авалиани, он неуклюже поднимается и, нависнув над столом, произносит:

– В таком случае, конвойный сейчас приведет их.

Замечаю влажные следы его пальцев на столе и обивке темно-синего кожаного кресла. Я боюсь его. Не доверяю. А после признания об отсутствии семьи и близких особенно…

Зураб подносит к лицу рацию и приказывает по-английски. Ответные обрывочные фразы вылетают из шипящей рации, как плевки.

Авалиани выключает ее, убирает в сторону и склоняется над столом, сложив пальцы в замок. Тишина прерывается покашливанием Пахомова, шумным дыханием майора и поскрипыванием стульев.

Раздается звонок в дверь. Мы сидим на месте, Авалиани выходит наружу встречать гостей.

– Здравствуйте, – в унисон здороваются они, протягивая руки для приветствия.

– Слава богу, что вы понимаете по-русски! – Кононец вскакивает со стула и, не скрывая восторга, награждает мужчин крепким руко-пожатием.

– Русский говорить, но плохо, – произносит один из них – очень высокий худощавый мужчина в очках в тонкой золотой оправе, одетый в гражданское. – Меня называть подполковник Амиран Алашвили. Я уходить в отставку два года назад. Сейчас работать в военкомате Тбилиси. В Вазиани служить связистом.

– Я хорошо говорю по-русски, – кивает второй мужчина. – Меня зовут Заур Месхи. Служил на базе Вазиани с 1999 по 2016 год. Полковник. Участвовал в чеченских войнах. Потерял в бою руку, вышел в отставку по состоянию здоровья. Четыре года работаю на гражданке, – Заур садится на свободный стул и демонстрирует ампутированную по локоть правую руку.

Мне кажется, полковник читает недоумение на моем лице: внешность у мужчины славянская, он шатен с зелеными глазами и прямым носом.

– А протез сложно сделать? – подает голос лейтенант Пахомов.

– Я не хочу, – отвечает Месхи.

В который раз убеждаюсь в хороших организаторских способностях и быстрой реакции майора Кононца. Листок с вопросами появляется буквально из ниоткуда.

Бросив гневный взгляд на Глеба, он придвигает стул к столу Авалиани и зачитывает:

– Кто-нибудь из членов экспедиции пользовался электросвязью?

– Да, – бойко отвечает бывший связист Алашвили. – Я хорошо помнить, потому-то получить служебный выговор…

– Записи сохранились в архиве? Насколько я знаю, выход на связь фиксируется в специальном журнале, – уточняет Кононец.

– Бригада приехать ночью, – вздыхает Алашвили, спрятав ладони между колен. – Молодой лейтенант доложить о прибытии начальству, затем уйти.

– Фамилия лейтенанта?

– Ле-ген-да.

Глаза майора Кононца возбужденно сверкают, он непрерывно что-то записывает в тетрадке под тяжелыми взглядами Зураба и полковника Месхи.

– Кто-то еще выходил на связь?

– Лейтенант Юрий Синичкин – член экспедиции. Я получить дисциплинарный выговор… – выдавливает Алашвили.

– Если вам проще объясняться по-английски, я могу перевести, – встревает Мирослав.

– Нет, я хорошо, – Алашвили покорно взмахивает руками. – Я пробовать рассказать. Юрий Синичкин зайти в комнату связи через час после Легенды. Мне поступает сигнал от Заура Месхи о тревоге. По протоколу я обязан закрывать связную комнату, но я разрешить Юрию сделать вызов. Я не знать, кому он звонил, нигде не отметить…

– Артем Дмитриевич, вы знали Синичкина? Выходит, он погиб со всеми участниками экспедиции, и правду нам не узнать? – возмущенно произношу я.

– Я его не знаю. Если позволите, я воспользуюсь связной комнатой и свяжусь с руководством, – спрашивает у Авалиани Кононец.

– Майор, у нас только внутренняя связь. После перехода базы от России к Грузии технические возможности изменились, – отвечает Авалиани.

– Ищите архивные записи, товарищ майор, – протягивает лейтенант Пахомов, окинув комнату оценивающим взглядом. – Мы можем помочь в поисках, да, ребята?

Лицо Авалиани напрягается. Губы вздрагивают в подобии улыбки. Я нутром чувствую его желание поскорее избавиться от нежеланных гостей.

– Не знаю, как в России, у нас все ящики подписаны и пронумерованы. Поиски не займут много времени, но все равно… – он натягивает улыбку. – Спасибо за предложение.

– Скажите, какова была ваша роль во всем этом… – включается в разговор Мирослав, обращаясь к Месхи. Кононец смотрит на Мира исподлобья.

– Я отвечал за внутреннюю безопасность на территории гарнизона. Проще говоря, командовал постовыми. Поступил сигнал о несанкционированном проникновении на территорию базы от одного из молодых сержантов.

– Может быть, сержант был заодно с Синичкиным или заказчиками оружия?

– Сержант клялся, что никакого сигнала не производил, рацию не оставлял без присмотра. Вы не поверите, он и спустя годы не признался…

– Мутная история. А где сейчас этот сержант? – спрашивает Кононец.

– По-моему, в Гори. Если нужно, я выясню фамилию и звание, – кивает Месхи. – Столько лет прошло… Нас никогда не спрашивали об этом. Расследования не было.

– Не было, – тоскливо вздыхает Пахомов. – В гибели экспедиторов обвинили лавину. Абсурд.