Чудо для тебя

— О, в свете твоей новой должности… Можешь готовиться, что тебя начнут приглашать на рауты направо и налево. Шикарные кавалеры… Шампанское рекой… Может, заведешь себе любовника, раз не хочешь Ваньку бросать.

— Господи, какая же ты ужасная, Ань! Как тебя Толстячок терпит?

— Он меня любит! Я его, впрочем, тоже.

— А мне все любовников прочишь!

— Мой Юрасик — не твой Иванушка, — резонно ответствовала Анечка, заводя свой «форд ка». — От моего Толстячка никуда бегать не надо.

— От Вани — тоже.

— Можно подумать!

— Можно.

Анечка лихо промчалась по Ленинградскому проспекту, втискивая свой «форд» в малейшие зазоры и постоянно сигналя, свернула в Настин двор.

— Эх, не увижу я тебя при всем параде…

— Приезжай завтра часиков в пять вечера, увидишь. И даже сфотографировать можно будет. А то вдруг я весь этот шик вином залью.

— Примчусь обязательно, — пообещала подружка и рванула с места.

Настя осталась стоять у подъезда, обвешанная кульками. Н-да, это тебе не Кравцов, провожать не будет. Дома Настя аккуратно развесила платье и накидку, попыталась смотреть телевизор, зевнула, решила, что тортик сойдет за ужин, укрылась пледом и уснула прямо на диване.

Глава 25

Утром Настя встала пораньше, позвонила в свой любимый салон красоты и записалась к мастеру. Платье, висевшее на плечиках, просто обязывало выглядеть на все сто. До похода за красотой еще оставалось время, поэтому она решила приготовить что-нибудь на ужин — ведь вернется только поздно вечером, а Ваня приедет раньше, голодный, наверное. Стася почувствовала себя странно виноватой перед мужем: недельная разлука ее скорей порадовала, чем огорчила. Она даже не успела соскучиться и совсем не хотела, чтобы Ваня возвращался поскорей.

Чтобы отогнать непрошеные мысли, Стася решительно открыла холодильник, изучила содержимое и принялась готовить ризотто с морепродуктами — блюдо простое и вкусное, к тому же Ваня его любит. Нет, не стоит даже допускать мыслей о том, что у них в семье что-то не так. Вот она отлично знает чего ждать от мужа, уверена в том, что Ванечка ей не изменяет, не тратит лишнего, Ваня нравится ее родителям, он тоже хорошо относится к теще и тестю. Иван ее любит… наверное. А любит ли она его? Даже самой себе Настя была не готова честно ответить на этот вопрос. Да и есть ли вообще на свете любовь, такая, как пишут в книгах, такая, ради которой готов пожертвовать всем, готов сразиться со всем миром, с судьбой — с чем угодно? Вряд ли. Люди просто живут вместе, растят детей, стареют — и ничего более. Если совместная жизнь спокойна, наполнена чем-то — это и есть семья, это и есть любовь. Все. Ничего больше.

Настя оставила готовое ризотто в духовке, прикрепила на видном месте записку с инструкциями на тему «где находится ужин и как его заполучить» и стала собираться в салон.

В салоне все закружилось так, что Настя почувствовала себя безвольным манекеном. Мастер, узнав, что ей предстоит выход в свет, тут же созвала команду помощниц, усадила клиентку в кресло, велела не шевелиться, и… понеслось. Стасю катали в кресле по всему салону, передавали из рук в руки, колдовали над волосами, ногтями, лицом. В коротеньких перерывах между процедурами Стася умудрилась позвонить маме и попросить гранатовый комплект, связаться с Анечкой и велеть ей заехать за драгоценностями к «тете Алисе». Кравцов же позвонил в самый неудобный момент: на лице у Стаси была какая-то отвратительно-синяя масса, обозначенная мастером как чудодейственная маска для разглаживания кожи. Настя протестовать против этой маски не стала, хотя искренне не понимала, что ей там разглаживать на лице, в двадцать шесть лет-то. Тем не менее говорить с этой гадостью на лице строго воспрещалось — иначе пропадет весь чудодейственный эффект, понимаете ли. На звонок ответить все же пришлось.

— Настя, дорогая, во сколько мне за тобой заехать? — вопросил Кравцов, но голос звучал не вопросительно, а весьма повелительно.

Стася поморщилась, чем чуть не вызвала инфаркт у персонала салона красоты, но ответила спокойно:

— Около семи, пожалуйста. Квартира шестьдесят один. Звони в домофон.

— Подам лимузин к подъезду, чтобы дама не замочила ног, — провозгласил Кравцов и отключился.

— Еще пальто в лужу брось, джентльмен, — пробормотала Настя уже сердито. Что-то в этом Кравцове было такое… раздражающее.

Когда мастера наконец закончили, у Насти затекла шея, почему-то чесались ребра и болели зубы, но… Когда она взглянула на себя в зеркало, то просто онемела. Это была не она, совсем не она — какая-то чужая красавица, надевшая Настино простенькое платье из шерстяного трикотажа. Старое платье Стася одела специально, чтобы не испортить потом при переодевании прическу — платье это застегивалось сверху донизу на пуговицы, поэтому его можно было легко снять. Что ж, теперь в этом наряде она выглядела как принцесса, ограбившая нищенку в темной подворотне.