Чудо и чудовище

Воспоминания множились, и никто не сомневался, что подобных приключений предстоит пережить еще вдоволь. Или не пережить. Кроме грабителей сюда являются и мстители. То есть, они тоже грабят и угоняют людей в рабство, но главное для них – мщение за сородичей, коварно и подло убитыми вероломными нирцами. То, что эти сородичи были разбойниками и грабителями, а нирцы защищали свою землю, значения не имеет. Да к тому недавно попались еще эти, из Фейята. А о жителях Фейята говорили, что если их укусит вошь, они не успокоятся, пока не укусят ее в ответ. И когда-нибудь, если не сейчас, то в следующем рейде, встреча с новыми налетчиками из Фейята была неминуема.

Были и другие опасности – хищные звери. В предгорьях водились медведи, здесь они взаправду были, в отличие от Илая, а в пустыне, как поговаривали, еще оставались львы. Правда, никто из людей Паучихи львов воочию не видел, скорее всего истории о львах были отголосками каких-то южных рассказов. Но может быть, пастухи, стращавшие их львами, и не лгали – должно быть, были годы, когда львы приходили с юга, где обитали во множестве. А волки и шакалы! Они рыскали по пустыне и по предгорьям, и нужно соблюдать осторожность и стеречь лошадей. Люди Паучихи носили на себе шрамы не только от мечей и стрел разбойников, но и от волчьих зубов.

А песчаные бури, стоившие жизни стольким путникам? Да что там говорить, опасность заполняла все их существование, и она же придавало ему смысл.

Но пока похоже было на то, что предсказание слепого Харифа снова оказалось правдой. Он хотел остаться в отряде, потому что в этом случае ему ничто не угрожало. И в самом деле, рейд их казался вольным странствием, и словно бы грабители и волки спешили убраться с их пути в свои логова.

Но зиму никто отменить не мог. Ее в этих краях отличали ураганные ветра и пресловутые песчаные бури. Всякое движение на караванных путях прекращалось. Даже привычные ко всему пастухи спешили найти укрытия для себя и для своих стад, а купцы торопились под защиту городских стен.

Отряду Паучихи также пора было возвращаться в Кааф. Но прежде они остановились ради краткой передышки в долине Зерах. Урожай к тому времени был убран, и приход пограничных стражей совпал с осенними праздниками жителей долины. Людей Паучихи встретили с радостью – хотя бы потому, что пришли они, а не грабители. Радовались и стражи – предстоящему пиршеству, ибо в последние дни питались они скудно, воде, достаточной для того, чтобы можно было не только пить и поить лошадей, но и вымыться – а это для нирцев было немаловажно, и хмельному питью, худшему, чем то вино, что подавалось в Каафе, зато изобильному. Радовались женщинам, и не зря. Праздник урожая даже в тех селениях, где женщины и девушки в обычные дни скрывались за пологами и прятали лица, возвращал им позабытую свободу. С этим смирились – ночь праздника придет и уйдет, и жизнь вернется в обычное русло.

Дарда поставила шатер на краю долины. В пустыне она не делала этого, ночуя, как и остальные, под открытым небом. Но в селениях требовалось соблюдать достоинство вождя. Праздник, в отличие от подчиненных, ее не радовал. Научившись ценить то, чего не знала на протяжении первых тринадцати лет своей жизни – острую шутку, музыку, танцы и пение – Паучиха стремилась избегать веселых сборищ. Они слишком сильно напоминали ей о том, что отличает ее от прочих женщин. Но не показавшись на празднике вовсе, она проявила бы неуважение к селению, нередко предоставлявшему отряду приют и пропитание. Она умылась, переоделась в чистое, прикрыла лицо, и с закатом спустилась в деревню. Там уже были все ее люди, за исключением часовых, ибо даже в праздничные ночи не следовало забывать об осторожности.

Пировали под открытым небом, на деревенской площади. Нирцы в большинстве своем умело вели хозяйство даже на скудной земле, и голод был в этой стране редким явлением. Но в обычные дни пища была простой, и почти без мяса. Сегодня было не так. Закололи целого быка, и каждый из пирующих мог наслаждаться не только мясом, но и жирной, обильно перченой мясной похлебкой. Кроме этого, резали ягнят и коз. Был и свежий хлеб, и тыквенная каша, вареные чечевица и горох, и тертая редька. Грудами на глиняных блюдах лежали огурцы, финики и резаные ломтиками дыни. Для утоления жажды были пиво, сикера и хмельной мед – в городах почти не знали этого напитка.

Но на праздниках должны услаждаться также зрение и слух, и нирский обычай требует насыщаться чинно, а не предаваться поспешному обжорству. С наступлением темноты, когда собравшиеся изрядно откушали, а до окончания праздника было еще далеко, девушки вышли на площадь, чтобы песнями и плясками веселить себя, сородичей и гостей.