Чудо (ЛП)

Беспокойство, которое медленно росло в Эрике с тех пор, как они узнали о способностях Джин, сейчас подобралось очень близко к поверхности, готовое закипеть в любой момент. Он был так близок к тому, чтобы сломаться, чтобы высказать все те безумные мысли, которые заставляли трещать его голову: «Все не так, как раньше, когда Чарльз просто чувствовал и понимал тебя. Сейчас у него получается намного лучше, и у Джин тоже, потому что они тренируются. Они отвечают на вопросы, которые я не задавал вслух, они просыпаются с криками от моих кошмаров, даже когда я не просыпаюсь. И какой бы сильной ни была моя любовь, я никогда не готовил себя к такому. Как ты блокировала Чарльза? Как? Научи меня!»

Но вместо этого он начал есть свой суп, пока тот не остыл.

Несколько мгновений — на самом деле, минут — они просто молча ели. Вокруг них позвякивали тарелки и бокалы, зимние ботинки стучали по горчичного цвета кафелю, а разговоры на английском и идише звучали достаточно громко, чтобы перекрывать весь этот шум. Эрик несколько раз взглянул на Рейвен; она не смотрела на него.

— Полагаю, Чарльз теперь в порядке, — наконец сказала она.

— Нет, он не в порядке, — это достаточно быстро привлекло ее внимание, хоть Эрик и не пытался специально шокировать ее. Просто это было правдой. — Его здоровье уже не то, каким было раньше. И его легкие не те, какими были раньше. Зимой он часто болеет, в последний раз мы даже опасались, что его грипп может перейти в пневмонию. В конце концов пришлось отвезти его в больницу, — Эрик тяжело вздохнул. — Его колено так до конца и не зажило. Он не может самостоятельно преодолевать даже небольшие расстояния.

Рейвен смотрела на него непонимающим взглядом. Возможно, этого было слишком много для одного раза. Прошло уже больше года, а Эрик сам до сих пор пытался принять все это.

— Он все еще восстанавливается? — это было все, что она смогла произнести.

— Он восстановился настолько, насколько способен, Рейвен. После перенесенного сепсиса его организм больше никогда не будет прежним. Медсестра рассказала мне, насколько редко кто-то выживает с такими повреждениями, как у Чарльза. Большинство из них остаются инвалидами, и очень часто они страдают от повреждений мозга. По крайней мере, Чарльз остался собой.

— Господи, — она на мгновение прикрыла рот ладонью, взволнованная и растерянная. — Как он справляется с этим?

Теперь почти улыбался Эрик.

— Как Чарльз. С благодарностью за то, что имеет. Иногда он такой жизнерадостный, что хочется его встряхнуть. В некотором роде, он стал даже сильнее, но не утратил… — как Эрик мог это описать? У этого качества не было названия, оно просто сияло для Эрика так же ярко и постоянно, как полная луна в ночи, которая иначе была бы непроглядно темной. — Он не утратил это. Все еще надеется на лучшее. Вместо трости ходит с терновой пешеходной палкой, которую ваш дед привез из Шотландии. Говорит, что выглядит стильно, и иногда это так и есть.

— И это значит, что роль злого парня остается тебе.

Рейвен моментально ухватила суть. На мгновение он вспомнил их дружбу — такой, какой она была — интимной, доверительной, полной вот таких откровений, которыми они с легкостью обменивались. И Эрик понял, что намного сильнее скучает по Рейвен сейчас, когда она сидит всего в нескольких сантиметрах от него, чем скучал все то время, что они не виделись.

— Да, — дрожь в голосе удивила его. — Я злюсь за нас двоих.

То, как блестели ее глаза, когда она грустила — будто сдерживала слезы, даже когда это было не так… Как он мог забыть все это?

— Ты в порядке?

Эрик пожал плечами.

— Чарльз держится очень храбро. Это помогает. Джин… я все еще не уверен, что означает этот дар с чтением мыслей, но она восхищается им, — и все же он постоянно беспокоился за Джин, задаваясь вопросом, что может значить для маленького ребенка знать мысли окружающих ее взрослых — их гнев, их цинизм, даже их любовь. Он больше не прикасался к Чарльзу в постели, пока не был абсолютно уверен, что она уснула. — Офис социальной помощи иммигрантам загружен как никогда, но нам нужно адаптироваться. Раньше мы в основном имели дело с европейцами, в частности из Восточного блока. Но теперь большинство людей, которые приходят к нам, выходцы из Азии или Латинской Америки. В данный момент я пытаюсь помочь с трудоустройством человеку, который говорит только на вьетнамском. Чарльз немного выучил язык, пока служил там, но его здоровье не позволяет ему посвящать работе больше времени, чем сейчас.

— И у тебя есть друзья?

— Конечно. Отец Джером. Сослуживец Чарльза — Армандо Муньоз, помнишь, он прислал тогда его вещи? Он живет в Бруклине, мы с ним часто видимся.

— Я имела в виду твоих друзей. Не ваших с Чарльзом. Лично твоих.