Чудо-мальчик

— Это было письмо от твоей родной матери, но, как ты видишь, я ошибочно сжег его. Мне искренне жаль, извини. В последнее время у меня что-то с головой творится, — сказал он, бросил мне записные книжки отца и вызвал по интерфону подчиненного.

А я сидел и смотрел на записные книжки отца, рассыпавшиеся по полу, на их потрепанные углы, на толстые записные книжки, заполненные расплывающимися строками.

ГОЛОВА СТАЛА ЛЕГКОЙ, СЛОВНО ЛИРИЧЕСКОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ

Стихи из 25 строк, включая молчание

Снова

Пришло спокойное послеобеденное время
Я стоял на улице Чжонно,
Заполненной киосками и людьми,
Словно радиоприемник без батареек.

Полковник Квон сжег письмо моей матери. Полковник Квон сжег письмо моей матери. Полковник Квон сжег письмо моей матери.

Мне было страшно.

Я устал.
Я не мог читать мысли людей.

Я стал обычным человеком.

Обезьяна, повиснув на ветке дерева, сказала:

«Как ты не можешь знать истинные намерения людей, так и они не могут знать, что творится у тебя в душе.

Даже если бы ты стоял на перекрестке возле детского парка „Босингак“, на широком перекрестке, заполненном спешащими куда-то людьми, в мире не нашлось бы ни одного человека, кто попытался бы тебя разглядеть. Потому что ты одиночка и тебе не с кем связаться. Потому что, где бы ты ни стоял, там находится конец земли. Потому что ты теперь — сирота. В будущем у тебя будет возможность выбрать один вариант из двух: смеяться вместе со всеми или плакать одному».

Поэтому…

Даже когда взорвалась бомба с часовым механизмом в аэропорту Кимпхо,
Даже когда стало известно, что, если рухнет плотина Гымгансан, парламент полностью уйдет под воду,
Даже когда был арестован член парламента, говоривший, что наша национальная политика — не антикоммунизм, а объединение,
Даже когда были арестованы 1289 студентов Конгук университета, вышедшие на демонстрацию,
Даже когда был выпущен экстренный выпуск газеты, сообщавший о смерти Ким Ир Сена от сердечного приступа,

Я смеялся.

Даже когда все были серьезны,

Я смеялся один.

Потому что

Невозможно было плакать одному.

О ТОМ, О ЧЕМ НЕЛЬЗЯ СКАЗАТЬ, НЕЛЬЗЯ СКАЗАТЬ, ЧТО ОБ ЭТОМ НЕЛЬЗЯ СКАЗАТЬ

Пришла неповторимая осень — семнадцатая в моей жизни. Я часто смотрел на небо. Оно постоянно менялось. Иногда оно было таким синим, что от него веяло холодом, иногда — белым из-за затянувших его высоких белоснежных облаков. Временами небо казалось размером с ладонь, если смотреть на него в просвет между крышами, или было совершенно пустым, если по нему только что пролетали стаи перелетных птиц. Но среди этого разнообразия мне больше всего нравилось низкое небо с кучевыми облаками, из которых, казалось, вот-вот должен был хлынуть дождь. Потому что, когда шел дождь, я мог слушать его шум.

Шум дождя тоже был разным: был шум, который можно было слушать с закрытыми глазами, стоя среди льющихся с неба струй, и шум дождя, падающего за окном, пока ты лежишь в комнате на полу, а еще шум, который доносится до тебя первым звуком, стоит тебе очнуться ото сна. Когда у меня возникало яркое ощущение, словно это первый дождь в моей жизни, все в этом мире выглядело красивым.