Чудо-мальчик

Все вокруг, что я мог увидеть, услышать, почувствовать, попробовать на вкус, словно разбитое на острые осколки стекло, словно четкий детальный рисунок, словно единственные в своем роде солнце и луна, было прекрасным. Лишь когда окружающая реальность снова становилась обычной, я начинал понимать, насколько красив этот мир и как его красота делает меня одиноким и несчастным мальчишкой.

Летние ночные прогулки плавно перешли в осенние. Словно красная стрекоза, я по-прежнему кружился на одном и том же месте. Я начинал идти от улицы Пилотов, рядом с детским парком «Босингак» и магазином «Пилот», шагал до входа в торговый центр «Сеунсан», находившийся на улице Чжонно 4 Га, и, перейдя дорогу, продолжал путь, пока не добирался до входа в здание YMCA, расположенное на улице Чжонно 2 Га.

Люди, встречавшиеся мне на осенней ночной дороге, выглядели более замкнутыми и менее разговорчивыми по сравнению с людьми, которыми были полны улицы летними ночами. У меня создавалось ощущение, будто я жил в стране, близкой к экватору, а потом приехал в страну, находящуюся выше по широте.

Часто, дойдя до входа в парк «Пагода», я ненадолго останавливался перед ним. Когда я смотрел на дерево гинкго, летние воспоминания о том, как я выкрикивал про себя разные обещания, становились тусклыми. Вместо того чтобы клясться, я задавал вопросы дереву: «Где сейчас находится отец? Вспоминает ли он меня так же, как я его? Мы с матерью живем в одной Вселенной? Где я буду в следующем году и что буду делать? А спустя десять лет? А спустя двадцать лет? Наступит ли действительно XXI век для нас? Почему брат Кантхо так редко приходит в издательство? Вспоминает ли он меня? А если вспоминает, то как? Что такое перевоплощение? Почему он хотел, чтобы я совершил перевоплощение? Она действительно любит дядю Чжэчжина? Что она ответит, если скажу, что я люблю ее по-настоящему?

Интересно, она, как и раньше, ответит, что в ее душе не осталось ничего от женщины? Если я успешно сдам выпускные экзамены, смогу ли я поступить в университет? Каким я стану человеком?» Возможно, на мои вопросы было трудно ответить, потому что каждый раз, когда я спрашивал о том, что меня интересовало, дерево гинкго становилось все желтее.

Пока гинкго, растущее в парке «Пагода», постепенно желтело, я читал записи отца, когда появлялось свободное время. Полковник Квон отдал мне всего пять оставшихся записных книжек отца. Записи в них относились к периоду с 1967 года, когда он демобилизовался из армии, и по 1971 год включительно. Иногда они перепрыгивали через несколько дней или несколько месяцев. Первые четыре книжки были исписаны полностью — от первой до последней страницы, но в пятой было заполнено всего десять страниц. Сначала отец со старательностью того, кто с наступлением нового года начинает писать новый дневник, аккуратно заносил в книжку все дела, возникавшие в течение дня, будто это не дневник, а кассовая книга. Но со временем содержание записей становилось более кратким, а позже они и вовсе превратились в короткие списки с именами и датами без дополнительных пометок.

Читая по порядку записные книжки отца, я узнал о его прошлом, которое до сих пор было скрыто от меня. Самым большим шоком для меня стал тот факт, что в молодости он был браконьером. Когда я читал об этом, в памяти всплыл орангутанг из Сеульского Гранд-парка, утонувший в канале, куда попал после драки с другим орангутангом. Я помню, как отец, прочитав статью, сделал печальное лицо, словно сам был тем орангутангом.

Из таких записей, как «Позвонить сержанту Ким Санхёку», «По рекомендации сержанта Ким Санхёка», «Согласиться с советом сержанта Ким Санхёка», я сделал вывод, что, после того как отца демобилизовали из-за смерти дедушки, он не стал восстанавливаться в университете, а по совету своего армейского знакомого сержанта Ким Санхёка, который был опытным браконьером, вступил на тот же путь. Эти двое, видимо, были очень дружны, потому что даже во время службы в армии, поймав фазана или змею, делили добычу пополам и съедали.

В дневнике были записи о приключениях, которые они пережили, когда на старом грузовике Ким Санхёка ездили в горы в провинциях Кёнгидо, Канвондо и Чхунчхондо. На страницах книжки встречались истории о том, как однажды их грузовик застрял в песках, о том, как у них прокололо шину, о том, как, пойманные во время облавы, они провели всю ночь в полицейском участке, и другие.

* * *

В середине октября издательство «Дзэн-мысль» опубликовало сборник воспоминаний «Даже сейчас нельзя сказать», в котором были собраны показания свидетелей о страшной жизни их семей во время корейской войны. Из-за этой книги у издательства отозвали разрешение на регистрацию. Дядя Чжэчжин подал заявление в сеульскую административную комиссию по обжалованию этого распоряжения. Решением суда распоряжение было подтверждено, уже напечатанная книга «Даже сейчас нельзя сказать» была запрещена к распространению, а дядя Чжэчжин получил разъяснение причин данного постановления. Причины были следующие: