Чудо пылающего креста

— Чересчур отважный, на мой вкус, — сухо оборвал его Диоклетиан. — Что же касается тебя, то я хочу, чтобы ты остался при мне в качестве одного из начальников императорской гвардии. По словам Дация, ты не только отличный солдат, но к тому же имеешь хорошую голову на плечах. И, надо признаться, ты это доказал во всей этой истории с галльским вождем, Кроком.

— Но в этот день вас даже не было там, господин. Не думал, что вы что-то знаете об этом.

Диоклетиан издал довольный смешок.

— Императору необходимы невидимые глаза и уши, если он хочет остаться у власти. Разумеется, галлу уже нельзя было и дальше оставаться кавалерийским инструктором после того, как его выбил из седла и победил один из его учеников. Но Констанцию оказалось достаточно того, что ты поручился за его способности, и теперь он — один из лучших командиров у твоего отца.

— Я рад за Крока.

— Тебя сразу же переведут на пост центуриона в моей гвардии. И если ты во всем таков, каким я тебя себе представляю, то скоро станешь рангом повыше.

Ошеломленный, Константин с трудом подыскивал слова:

— Я… это больше того, что я заслуживаю, доминус.

— Тогда докажи, что ты этого заслуживаешь и что Даций прав, говоря о твоем уме, ответив на один вопрос, который не дает мне покоя, — весело сказал Диоклетиан. — Чтобы содержать четыре огромные армии и заботиться об охране границ, нужно все больше и больше денег, чтобы платить по ценам, предлагаемым торговцами. До меня императоры постоянно понижали содержание ценного металла в наших монетах, но от этого положение становилось только хуже. К какому, по-твоему, результату привел бы указ, фиксирующий все цены и жалованья на их нынешнем уровне?

Вопрос был не из легких, и Константин сомневался, действительно ли Диоклетиан просит у него совета, что казалось маловероятным, или же просто испытывает его способности к логическому мышлению. Выросши в Наиссе, рядом с плодородной землей Иллирии, он унаследовал от нее и от своих родителей некие черты крепкой, здоровой личности, в равной степени характерные как для простых крестьян, так и для благородной знати этого региона, поэтому первым его побуждением было не согласиться с замыслом императора. Однако Константин понимал, что, согласившись с Диоклетианом, он мог бы укрепить свое положение при дворе и ускорить свое продвижение к высшим чинам военной иерархии, которые в делах империи лишь на одну ступень стояли ниже императора. Впрочем, он ни на миг не поддался этому искушению.

— Я понимаю преимущество монет с неизменным количеством ценного металла, — сказал он. — Но я не думаю, что фиксирование цен и жалованья будет эффективной мерой.

— Это почему же? Я ведь только пытаюсь внести порядок в хаосе растущих цен и выплат.

— Тогда делайте это путем фиксации количества золота и серебра в монетах на более высоком уровне, чем сейчас; сделайте разменную монету постоянной. Тогда те, кто работает, получат больше за свой труд и не станут требовать еще. А те, кто продает, получат больше за свои товары, и таким образом у них не возникнет искушения повышать цены.

— Да что ты говоришь? Разве ты не знаешь, что все торговцы жадные?

— Из-за того, что они жадные, я думаю, ваш план, господин, как раз и провалится, — серьезно сказал Константин, все больше увлекаясь темой разговора. — Если вы на все установите фиксированную цену, торговцы уберут товар с рынка, пока его станет не хватать, а потом начнут продавать его из-под прилавка за более высокую цену, чем та, что установлена правительством.

— Несмотря на угрозу бичевания или смерти?

— За деньги люди готовы на любой риск. У нас теперь не хватает солдат, чтобы сдерживать варваров на границах. Как вы их будете защищать, если ваши армии будут заниматься арестом торговцев, получающих больший доход, чем им позволено, или понукать ремесленников, которые отказываются работать за установленные вами платежи?

— Каким же образом фиксация ценности монет предотвратит все эти безобразия?

— Не все торговцы продают сейчас ту же вещь по одной и той же цене, — заметил Константин. — Кому-нибудь всегда желательно продать побольше, смирившись с тем, что его доход при этом упадет. Если отпустить цены на товары, они придут к разумному уровню, при условии, что никто не посмеет утверждать, что у денег разная ценность.

— Ты, наверное, понимаешь, — не так ли? — что, споря со мной, возможно, рискуешь тем благорасположением, которое я обещал выказать тебе? — Голос Диоклетиана посуровел.

— Да, господин. Но если бы я согласился с вами лишь для того, чтобы снискать ваше расположение, а потом мой совет окажется неправильным, вы будете еще более низкого мнения обо мне.

— А ты считаешь меня достаточно справедливым, чтобы не таить на тебя зла, если ты окажешься прав?

— В вашей воле, господин, все наши жизни. Если я не верю в вашу справедливость, я не могу верить ни во что.

Диоклетиан задержал на нем изучающий взгляд, затем поднялся со скамьи.