Чудо?.. (СИ)

Может, потому, что день на работе выдался суматошный? Праздничная неделя, перед Новым годом, когда все вверх дном, сотрудники стоят на головах, шеф сводит с ума поручениями и заданиями, отчеты, папки с не разобранными делами, задержка в офисе до десяти вечера. А дома муж и дети. Им тоже нужно внимание. А как его всем уделить?!

В итоге – нервный срыв и истерика. Взрыв эмоций и выплеск скопившегося напряжения. На дочку.

Да, она сорвалась. И муж это заметил, и даже маленький Никитка. А Витя вообще заявил, что, если дочь домой не вернется, он к матери жить переедет. Не шутил, она знала. Отойдет потом, простит. Но она и сама себя винила в том, что допустила подобное.

И где теперь ее девочка? Куда ушла, к кому?.. Подруги, друзья, родственники? Игорь?..

Склонившись над подоконником, женщина неслышно заплакала.

Глупая, какая же она глупая! Столько дурных слов наговорила, столько острот бросила, что и не искупишь их теперь ничем. Попросить бы прощения, поговорить, объясниться, извиниться...

Только бы узнать, где она. Хоть немного, чуть-чуть, самую малость… Где она, что с ней, как себя чувствует?.. Хоть шапку надела, да перчатки не забыла!..

Материнское сердце готово было все простить за малейшую крупицу информации о родном ребенке.

Но телефон молчал, Юлин – не отвечал, а за окном холодно и темно. И Новый год послезавтра.

Хоть бы нашлась, позвонила, вернулась. И она все простит, смирится, примет…

Только бы обнять свою дорогую девочку вновь.

****

30 декабря

На Новый год они были приглашены на семейный праздничный вечер, а потому уже днем тридцатого декабря отправились в старинный каменный дом в два этажа на окраине города, где должна была собраться вся их многочисленная семья. Олеговы родители, в доме которых и планировалось отмечать праздник, его брат с сестрой со своими семьями, а так же родители Наташи и ее младший брат с женой.

- Я думаю, это пойдет нам на пользу, - сказал Олег, когда они отъезжали от дома. – Нужно отдохнуть.

Наташа промолчала. Да, нужно отдохнуть, прийти в себя. Встречи с семьей всегда бодрили ее, радовали, вынуждали верить в то, что она кому-то нужна. Она ощущала их поддержку, опору за своей спиной, семью.

Родители Олега никогда не корили ее в том, что она до сих пор не подарила их сыну ребенка, более того, они ее поддерживали. Как часто она разговаривала по телефону со свекровью, когда та, будто чувствуя состояние своей невестки, успокаивала ее, находя самые верные, самые нужные слова утешения! Она ни словом, ни взглядом ни разу не упрекнула ее в их трагедии, хотя, наверное, могла бы, имела на это право, как имел его и Олег. Но их связь была такой же сильной, как если бы они были родными по крови.

Ее собственные родители переживали за нее. Она видела, что они словно вместе с ней вновь и вновь ощущают боль, и чувствовала себя предательницей, разрушительницей их счастья. Они так хотели внуков!

В Новый год, она знала, никто слова не проронит в адрес их беды, это стало негласным каноном, тихим запретом, границей дозволенного, за которую никто не посмел бы себя заступить.

Она была благодарна им, но отчего же чувствовала себя несчастной? Они не хотели задеть ее чувств, старались не упоминать о том, что происходит, и она в их обществе тоже на мгновения забывала обо всем. Но потом, когда сладостный дурман забвения улетучивался, испарялся, проходил... Ей было еще хуже.