Чудо в кулаке (СИ)

Плодотворно проведя две недели в Швейцарии, мы вернулись в Британию к повторному слушанию по делу Лестрейнджей. Их признали невиновными, но потребовали, чтобы они прошли два года реабилитации за границей, и им будет позволено вернуться только после заключения эксперта из Мунго. Малфои торжествовали, Железная Леди рвала и метала, общественность волновалась, мне было жаль Невилла: попасть в центр скандала — не то, что нужно ребёнку. И мне до сих пор непонятно, как Леди Логнботтом вообще допустила подобное.

После этого случилась моя неприятная встреча с Альбусом-много-имён-Дамблдором. Просто тот встретился со мной, когда я в очередной раз прогуливался по Годриковой Впадине. Дом родителей Гарри снова передали ему, и сейчас здесь активно идёт ремонт. Сам Гарри пока не решается лезть ни сюда, ни в Поттер-мэнор, ни в Гриндол-касл, замок Агнессы Фиомии Поттер, его прабабушки. Остальная его собственность до совершеннолетия Гарри переходила под опеку Малфоев, и там Гарри уже побывал.

— Хорошо вам играться с жизнями людей ради своих эгоистичных желаний?

Я обернулся и сразу же его узнал. Даже выглядящего максимум на тридцать по «магловским» меркам. Даже с короткой стрижкой и рыжей бородой. Даже в строгом официальном костюме. Возможно, тогда я видел его намного более реальным, чем кто-либо. Так и хотелось подойти к тем людям, что состоят в его Ордене, заглянуть в глаза и спросить: «Вы действительно знали его?»

— А вам? — Спросил я в ответ. — Я лишь наблюдаю. Но ведь вы учавствуете.

Он покачал головой, будто бы не ожидал от меня такого ответа, сложил руки на груди, нахмурил брови. Его что-то раздражало. Что-то, что я не мог распознать.

— Все вы, Высшие, одинаковые, — Он не боялся того, что нас кто-нибудь услышит, не боялся, что я чего-нибудь не пойму. Но нападать на меня не хотел: тут не только я дам отпор, но и весь Магический мир, и Магией впридачу прилетит. Одно моё убийство того не стоит. Для него не стоит. — Все вы говорите, что не вмешиваетесь. Но это не мешает вам играть нами.

Я прищурился. Я не мог понять, на кого он намекает, да и не хотел. Это меня даже не злило, лишь легко раздражало.

— Все вы, люди, одинаковые, — Ответил я ему в том же тоне. — Все вы сначала творите что-то, а потом ищете, на кого свалить свою вину.

Дамблдор опустил руки. Я заметил, как пальцы его легко поигрывали палочкой. Это была даже не угроза, так, намёк, лёгкий дискомфорт. Он не хотел разговаривать со мной, ему вообще не нужен был диалог: всё, что ему надо было, так это обозначить мне, что он знает, кто я такой. Как будто это может напугать меня. Как будто убедит меня действовать. А те люди, которыми я дорожу, смогут дать отпор и без моей помощи.

Моя позиция проста: я не хочу и не лезу в интриги. Ничего меня не заставит действовать по-другому. У меня просто нет причин. Даже если одно это моё решение уничтожит весь этот Мир, я не поменяю своего решения. Всё мы когда-нибудь окажемся за Гранью. Нет начала без конца. Нет абсолютно вечных. Нет всезнающих. Даже бесконечность, и та относительна. Бесконечное число цифр существует только в нашей голове как идея, да и то не у всех.

Дамблдор развернулся и аппарировал. Тоже обозначил, что не ожидает от меня удара в спину. Я отправился в Пруэтт-мэнор с помощью порт-ключа. Вышел в сад и сел на качели, которые здесь были закреплены специально для меня. Сел я спиной к поместью, так что созерцать пришлось бесконечную во все стороны зелёную долину холмов.

Я, скорее, почувствовал, чем действительно понял, что Ричард, моя «лента», безмолвно стоит позади меня. Ещё я услышал мотив. В той, следующей прошлой жизни, если судить по его воспоминаниям, Ричард был весёлым малым. Хохочущим. Сочувствующим. Интересно, смог бы он стать таким, если бы остался в мире Ринальди и его вечных игр без оглядки на последствия? Формально, Ринальди, не смотря на то, что я считаю его другом, планомерно уничтожает собственноручно созданный Мир, так что я бы ему даже свой разум не доверил бы.

— В недобрый час я взял жену,

В начале мая месяца

И, много лет живя в плену,

Не раз мечтал повеситься.

Я был во всем покорен ей

И нес безмолвно бремя.

Но, наконец жене моей

Пришло скончаться время.

Я отклонился назад, поймав глазами силуэт Ричарда, что примостился на одной из веток яблони. Потом наклонился вперёд, приводя качели в движение. Вперёд. Назад. Вперёд. Назад. Вперёд, назад, вперёд, назад, всё быстрее и быстрее, всё выше и выше. Всё как будто исчезло. Только яблоня, к ветке которой закреплена качеля, только я, только эта странная песня.

— Не триста дней, а триста лет

Прожив со мной совместно,

Она ушла, покинув свет,

Куда - мне неизвестно…

Я так хотел бы разгадать

Загробной жизни тайну,

Чтоб после смерти нам опять

Не встретиться случайно!

Качели взлетели всё выше, ветер бил по ушам, сплетаясь со словами и мелодией. Мне было абсолютно всё равно. Мне было точно не плевать. Я любил весь этот странный чудесный Мир. Я ненавидел его за то, что он заставляет меня делать выбор.

— Я совершил над ней обряд -

Похоронил достойно.

Боюсь, что черт не принял в ад

Моей жены покойной.