Чудо в пустыне

Кусаются ружья.
За каждым бугром солдат.
В поле так пусто, как в залах дворцовых палат.
Люди – камни серые и неуклюжие.
Может быть умерли? Может быть нет их,
В шинели одетых?
Вдруг это – комья земли
Легли и смертельно иззябли…
Взмах рук
Вдруг.
Скачок неуклюжий.
Звяк сабли.
Ляскнула тысяча ружей.
Рванулись шинели
Под благовест звонкой шрапнели.
Топот. Суконный потоп.
По блеску, крику, знаку
В аттаку!
Сердце настежь. В аттаку. Упрямо.
В аттаку. Все ближе. В аттаку!
Лоб расколот… Мама!..
К ружейному звяку
Рвота пушек.
В глину. Скользя на штыки,
Телом на тело; ладонью в красное.
Ликованье последнее, страстное,
Звонкое, цепкое, липкое.
Злоба каплет с штыка
Под сопение шибкое,
Под пудовый удар кулака..
Отходили упорствуя.
Кусались, клубились в кустарнике.
Стала теплою глина черствая,
Как хлеб из пекарни.
Тепловатым причастием насытили
Отощавший желудок полей,
И опять, каменея,
На шершавой ладони земли
Залегли
Победители.

Портрет

Посв. Е. Шершеневич.

Сядьте, шуршите шорохом шелка.
Сладко сливайтесь с бархатной мыслью кресла.
Из трилистников кружев на чернозем платья полезла
Мягкая струйка руки и кончилась пятилепестно.
Дрогнувший никкель ногтей растрогался тихо, но колко.
Весна. В черноземе пахучого, жирного платья
Прячутся корни изогнуто-стебельной шеи.
Тешьте ее треугольником жеванных кружев.
Губы стяните краснее, пиявнее, туже,
В тучи волос проблесните зарницей жемчужин,
Выстрелом синей воды у опушки зарытых ушей.
Черти бровей притаились, расчертятся ночью,
В трепет ноздрей окуная запахи книг и витрин.
Зубы покажут клавиатуру веселых пианино.
Ходит на ципочках, ластится, шепчется в спину
Слово, прикрытое загнанных глаз двоеточьем.

Из поэмы «Отче Наш»

Из красной глины ты слепил
Человечка.
Он в сырых пеленках вопил
И чмокал грудь уютную, как печка.
Он ногами нашаркивал улиц лоск.
Он глазами ждал, что манна свалится.
И в лица его лепкий воск
Ладони лет вдавили грязные пальцы.
Беленою земной, как котенок опился,
И вот на столбе в пустолесьи устроил жилье,
И там молился пока не свалился:
«Да приидет царствие Твое».
У старого волка было голодно горло
И слюна горькая шевелилась, булькая.
Кора еловая спину натерла
И слеза к слезе прилипала сосулькою.
Но пустыми полями трепались дороги.
Но сладким дымом тошнило жилье,
И волк убежал, грыз свои ноги
И выл: «Да приидет царствие Твое».

Фабрика