Чудо

— Нет, за исключением… — Инспектор Фонтен погрузился в раздумья, хотя у Лиз сохранялись серьезные сомнения в том, что у него вообще есть мыслительные способности. — Знаете, вот сейчас, когда вы сказали об этом, я припоминаю, что был один иностранец, с которым она была знакома лучше, чем с другими. Когда я ездил в Тарб, чтобы уведомить родителей убитой — обязанность крайне тяжелая, но неизбежная, — я задержался там, чтобы потолковать со стариками Дюпре о том, с кем их дочь в последнее время могла встречаться. Они совершенно ничего не знали о туристах из групп, которые она водила по городу. Но вспоминаю, что ее отец упомянул об одном паломнике — иностранце, американце, который у них временно квартировал, а их дочка помогала ему добираться до Лурда. Звали его… — Фонтен открыл желтый конверт и перелистал какие-то бумаги. — Вот. Сэмюэл Толли, университетский профессор из Нью-Йорка. Приехал в Лурд в надежде на исцеление. Дюпре не считал, что его дочь была знакома с этим американцем так уж близко. Кроме того, по словам Дюпре, репутация у американца безупречная. Мы все равно попытались разыскать и допросить его. Но к тому времени, когда нашли его отель, он уже выписался и вчера вечером улетел в Париж. Обычно мы в таких случаях передаем эстафету парижской Сюрте[37], однако мистера Толли так и не удалось нигде найти. Поэтому остается предположить, что он вернулся в Нью-Йорк, хотя его имя не значилось в списках пассажиров ни одного из авиарейсов. Конечно, это оплошность авиакомпании.

— Но у вас нет причин подозревать этого самого Толли?

— Ни Толли, ни кого-либо другого. На данном этапе следствия у нас нет ни одного подозреваемого.

Лиз решительно захлопнула блокнот, сунула его в сумочку и встала.

— Спасибо, инспектор. Буду безмерно признательна, если вы со мной поделитесь, когда появится что-нибудь свеженькое.

Инспектор Фонтен тоже поднялся, по всей вероятности думая прежде всего о том, как бы она не перековеркала в статье его имя, и проводил ее до двери.

Выйдя из здания комиссариата, Лиз ступила на тротуар, в оживленную суматоху улицы Барон-Дюпра, и едва не столкнулась с парочкой, которая как раз собиралась войти в здание.

Одна из этих двух, молоденькая француженка-блондинка, подхватила Лиз под локоть.

— Мисс Финч, как поживаете? Это я, Мишель Демайо.

— А-а, из пресс-бюро. Привет.

Мишель тут же представила низкорослого молодого человека, который тащил на плече камеру и прочее тяжелое фотографическое оборудование:

— А это ваш коллега из Парижа, месье Паскаль из «Пари матч». Вы, наверное, уже знакомы?

— Боюсь, что нет, — ответила Лиз, пожимая фоторепортеру руку.

Продолжая демонстрировать хорошие манеры, обретенные в торговой палате, Мишель осведомилась:

— Надеюсь, вы нашли интересные темы для статей?

— Пока не так уж много, — призналась Лиз. — С событиями тут не густо.

— Если не считать одной кошмарной истории. Слышали, что случилось с Жизель Дюпре? Ведь вы помните ее, не так ли? Я видела вас обеих в «Чудесном ресторане» — вы ужинали вдвоем. Так слышали или нет?

Лиз устало кивнула:

— Слышала, слышала… Потрясена до глубины души.

— До сих пор не могу поверить, — с искренней печалью произнесла Мишель. — Это просто ужасно, тем более что в последнее время у нее все так хорошо складывалось. За день до того Жизель мне звонила, говорила, что снова стала писать в свободное время. Даже получила от журнала заказ на статью о русском министре иностранных дел, этом знаменитом Тиханове, с которым она встречалась в ООН. Ей понадобился портрет Тиханова, и я вспомнила, что сюда летит Паскаль делать фоторепортаж. Вот я и позвонила ему в Париж, попросила прихватить с собой какие-нибудь фотографии Тиханова. Эти фото Жизель забрала позавчера вечером.

В голове у Лиз словно что-то щелкнуло.

— Она забрала фотографии министра Тиханова?

— Да, я оставила ей пакет, и она его забрала.

— А что со статьей? Она уже закончила ее и готовила к отправке? Или все еще писала?

— Думаю, находилась в процессе написания.

Странно, подумала Лиз. Обнаружив тело Жизели, она осмотрела всю квартиру — поспешно, конечно, но тщательно. Однако никаких набросков, никаких черновиков статьи о Тиханове ей не попалось. Фотографий из «Пари матч» там тоже не было. Но если Жизель действительно забрала их, они должны были находиться где-то в квартире. Собственного кабинета ни в турбюро, ни где-либо еще у Жизели не было. Если она и хранила где-то материалы на Тиханова, то только в квартире, куда ее на время пустила подруга. Что же получается? Лиз натыкается на труп Жизели, обыскивает квартиру и ничего не находит. Значит, до Лиз в квартире кто-то побывал и забрал снимки. Убил Жизель, чтобы забрать их.

Лиз попрощалась с Мишель и фотографом и отправилась обратно в гостиницу. Не переставая думать о странных нестыковках, она невольно ускоряла шаг.

Едва войдя в номер, Лиз позвонила в Париж Биллу Траску. Она набрала его номер без колебаний, потому что терять ей было уже нечего.

Услышав голос Траска, она без всяких предисловий выпалила: