Чудодей

— Все сделано, хозяин! — Станислаус не был больше гипнотизером. Его «центральный взгляд» не достигал осоловелых глаз хозяина.

— Так чего ж вы еще тут расселись и жжете дорогой свет?

Софи, вся расслабленная, сидела на табуретке. Глаза у нее были закрыты, она чему-то улыбалась. Хозяйка трясла ее, но Софи спала. Ее усыпил Станислаус и, видимо, только он и мог ее разбудить. Но как же в присутствии хозяев достать заветную книжку? Не зная, что делать, он беспомощно сказал хозяйке:

— Софи очень устает. Она часто так засыпает сразу же после ужина.

Хозяйка попыталась вытащить стул из-под Софи. Софи сидела грузно и неподвижно. Спинка стула затрещала, но Софи не шевельнулась.

Станислаус помчался в пекарню. Он притащил два железных листа. Ударил листом о лист и прокричал:

— Софи, проснись, путь свободен!

И, гляди-ка, Софи потянулась. Протерла глаза, зевнула, широко развела руки.

— Ах, какой мне хороший сон приснился, — сказала она мечтательно.

— Пошли спать, парень. — Она подняла глаза и увидела хозяйку в коротком платье. — Что, разве пора вставать, хозяйка? Неужто я проспала?

— Бесстыжая дура!

Хозяйка сняла шляпу. Коротко, «под мальчика» остриженные волосы торчали во все стороны. А хозяин хохотал не унимаясь.

— Видала, как он — бах-бах-тра-ра-рам! — Он попытался ухватить Станислауса за ухо своими жирными пальцами. Но Станислаус вывернулся. — А ты не забыл посыпать мукой кислое тесто, а, колдун?

— Много муки насыпал, хозяин.

В эту ночь Станислаус не мог заснуть. Он весь горел. Он раскалялся в пламени своего воображения, как железный прут в кузнечном горне. Ему удалось загипнотизировать Софи!

Фриц в эту ночь вообще не вернулся. Может, он спал у своих девчонок? Может, для какой-нибудь из них он тоже был настоящим мужчиной, с которым так сладко? Только под утро, за полчаса до подъема, Станислаус заснул беспокойным, прерывистым сном.

15 Станислаус исцеляет пекарского ученика от страсти к курению и наколдовывает хозяйке похотливую страсть.

В мучной пыли проходили дни. Фриц Латте с каждым днем наглел все больше.

— Мне тут всего несколько месяцев осталось, уж я их проведу как следует. Уходить все равно придется. Старик не держит подмастерьев. Ученики-то дешевле обходятся. Зато напоследок я попляшу у него на голове. Чтобы ему памятку на плеши оставить. — Так Фриц говорил о хозяине. Хлопнув Станислауса по плечу, он добавил: — А ты, разумеется, будешь здесь гнить и ходить на задних лапках перед стариком!

— Я занимаюсь наукой, — многозначительно ответил Станислаус. Книжка о гипнозе похрустывала за нагрудником его фартука.

— Чему уж ты научишься! Пойдем лучше на ярмарку, в балаганы. Там есть на что посмотреть. А если старик начнет ругать тебя, я его отколочу.

— Вчера он пригрозил тебя выпороть, но ты его не поколотил.

— То было вчера. А сегодня я уже мужчина, — сказал Фриц и добавил шепотом: — Настоящий мужчина, сегодня я спал с бабой. — И громко прибавил: — Нас же двое: как бы старик ни ярился, мы с ним управимся.

Но Станислаус не хотел и слушать о драке в пекарне.

— Не понимаю, какая тебе радость от этих каруселей, Фриц? Вертишься, вертишься, а в конце концов оказываешься на том же месте; только голова кружится да в кошельке легче стало.

— Там есть еще такая будка, и в ней гипнозер…

— Гипнотизер? — поправил его Станислаус и насторожился.

— Да, вроде этого, такое аптекарское словечко. Он заставляет тебя уснуть прямо как ты есть, хоть на ходу, хоть стоя. И ты делаешь все, что он захочет. Меня он заставил подойти к нарисованному на сцене дереву и задрать ногу. Он, подлец, превратил меня в собаку. И говорят, что я лаял, а он разбудил меня, когда я собирался укусить его за ногу.

Станислаус не выдержал. Прорвалась мальчишеская хвастливость.

— И это называется искусство! Да я еще до завтрака из тебя трех собак сделаю, даже лошадь, и ты будешь жрать сено у всех на глазах.

Станислаусу пришлось доказать правильность своих слов. Его вынудили насмешки Фрица. Оказалось, что ничего не может быть легче, чем усыпить удивленного Фрица. Когда он, неподвижный и безжизненный, стоял у стены, Софи закрыла лицо передником и, крича, убежала. Станислаус приказал Фрицу закурить сигарету. Фриц задымил.

— Сигарета воняет.

Фриц сделал затяжку и скривился от отвращения.

— Сигарета воняет дерьмом.

Фриц высунул язык.

— Три дня подряд все сигареты будут вонять, только вонять.

Фриц отшвырнул сигарету.

Но Станислаусу хотелось еще что-нибудь проделать с Латте. Пусть маловер Фриц убедится, что он подвластен тайным силам Станислауса.

— Я, твой господин и повелитель, — сказал Станислаус замогильным голосом, — приказываю тебе, чтобы ты завтра вошел в пекарню, высунув язык насколько сможешь.

Фриц кивнул.

— А пока все забыто. Влезь на плиту и там проспись.

Фриц взобрался на плиту, сел на корточки рядом с кастрюлями, проснулся и стал смущенно озираться.

— Ты что же это, превратил меня в обезьяну?

— Нет, в кофейник.

Фриц, не попрощавшись, весь дрожа, поплелся в свою каморку.