Чудотворная, или Страсти обыкновенные

– Все убиты, и что самое интересное – четырьмя разными способами: жену, совершенно голую, утопили в ванне, секретаря задушили чулком этой жены, а слугу пронзили насквозь алебардой из коллекции сэра Чарльза…

– Кажется, мать пришла?

Сластенова босиком вошла в комнату и, не выпуская сумку из рук, села на тахту.

– Представляешь, не было обнаружено ни одной улики.

Сластенов наклонился к самой доске, описал рукой дугу, откинулся.

– Значит, жертва качества?

– Сливай воду – ладья на связке!

Кирилл взял чашку со стола и пересел на тахту.

– Мам, что сказал специалист?

– Ну и намаялась я сегодня…

Сластенова достала икону из сумки, распеленала.

– Тебе не совестно выигрывать у отца?

– Я у него вместо груши.

Сластенов подошел к тахте.

– А если нет улик, значит, нет даже кандидата в убийцы.

– Ты это, Вань, о чем?

Сластенова унесла икону в спальню, спрятала под подушку, вернулась.

– Так что сказал специалист?

Кирилл заглянул в пустую чашку.

– На миллион фанерка тянет?

– Я теперь с ней из дому – ни на шаг… А тренера твоего в детстве наверняка чем-то тяжелым стукнули по голове!

Сластенов вернулся к шахматам.

– Давай еще одну, последнюю, для реванша?

– Расставляй, только серьезно последнюю.

– Вам еще не надоело?

Сластенова отобрала у сына чашку.

– Нет, у всех мужья как мужья, а мой даже не поинтересуется, где меня черти носили.

– Должен же я хоть одну партию выиграть!.. А если ты убедилась, что икона – обыкновенная мазня, то нечего на нас срывать досаду…

– Я еще раз убедилась, что ты толстокожий и бессердечный… А вдруг бы меня ограбили, вдруг бы убили, вдруг бы икона потерялась?..

– Да идет она боком, твоя икона! Опять пешку зевнул!

– Братцы-кролики, берегите нервные клетки.

– Я когда-нибудь вышвырну шахматы с балкона!

Сластенова ушла на кухню и там, у холодильника, всплакнула, уткнувшись лицом в фартук, висевший на гвозде.

Потом вымыла подарочную кружку, из которой пил тренер, и будничные чашки, поставила их на сушилку, съела последнюю конфету из коробки и начала чистить картошку.

12

Сластенов проснулся весь в поту, сбросил одеяло, посидел, встал, раскрыл шторы, зажмурился.

Молочка бы сейчас парного… Деревенского…

Сходил на кухню – включил кофейник и поставил разогреваться вчерашнее пюре.

Жена и сын давно разбежались по своим обычным делам.

Сластенов пропел что-то походное.

Официально еще командировка продолжалась, и пребывание в городе было нелегальным и рискованным.

Главное – не напороться на коллег и начальство.

Сластенов заглянул в комнату Кирилла.

Незастеленная кровать, раскрытый магнитофон, журнал, тот самый, с детективом, брошенный на пол, наушники прямо на подушке.

А говорил, что детективов не читает… Болтунишка…

Присев на кровать, Сластенов надел кое-как наушники – пластмассовая дуга скребанула по лысине – включил магнитофон.

Да… Музыка – голый ритм… И где он только берет такие записи… Впрочем, двадцать лет назад тоже был сплошной ритм… Влияние Африки…

Сластенов положил наушники на подушку.

В большой комнате улегся на тахту, прислушиваясь к монотонному фырканью кофейника на кухне.

Тоже ритм, только домашний… Кирилл, Кирилл – натворил делов, наплел всякой ерунды, взбаламутил человека… Но кто ожидал, что эта икона так на нее подействует… Ночью раз десять вскакивала икону проверять – мания, да и только…

Сластенов долго смотрел на хрустальную вазу – темная полоска воды под стеблями, увядшие астры, лепестки скрючились, порыжели. Выдернул цветы из вазы, отнес на кухню в мусорное ведро, сполоснул руки, помешал большой ложкой пюре.

Куда, интересно, теперь она запрятала икону…

Из кофейника бил тугой парок – на стеклине окна появилась испарина.

Сластенов налил кофе, положил сахар, бухнул прямо из банки сгущенное молоко.

Картошка начала пригорать.

Сдернул с гвоздя фартук жены, скомкал, подхватил кастрюлю.

В прихожей стукнула дверь – привычно щелкнул замок.

Сластенов, держа кастрюлю в руках, вышел полюбопытствовать – узкие лямки фартука волочились за ним.

– Ты что, до сих пор дрых?

Сластенова расстегнула кофту, шагнула к мужу, принюхалась и наконец увидела кастрюлю и скомканный фартук.

– Сколько раз тебе говорила, что разогревать надо в сковородке!

– Ты на меня сердишься? За вчерашнее? Но я, честное слово, заигрался – обидно продуть десять партий…

– Перестань, давно забыла… Вот, с работы отпросилась… Сижу, понимаешь, как на иголках, всякая чушь в голову лезет…

– Кофе будешь?

Муж шагнул чуть в сторону и наступил на лямку фартука – ткань затрещала.

– Ну что ты здесь торчишь с кастрюлей?

Муж, подчиняясь окрику, скрылся на кухне.

Сластенова открыла сервант, села на корточки, приподняла столку тщательно выглаженного белья – икона лежала на месте.

Надо будет завтра ее куда-нибудь перепрятать… Тренер-то видел, что ее выносили из спальни, значит, в шифоньере ненадежно… а сервант прямо на глазах, тоже опасно… Вот если в стиральную машину? Нельзя, отсыреет… Ничего – придумаем…

Муж вернулся с кухни, тоже присел на четвереньки перед открытой дверцей.

– Календарь-то будем перевешивать или соседу подарим?

– Иди ты со своими подначками…