Чудотворцы

Инженер лишь пожал плечами.

– Хорошо – продолжил Симон – Наш Иуда тебе с радостью поможет своим мечом, верно брат?

Посмотрев на Молота, Публий не усомнился в его готовности "помочь".

– Вот только одна беда – девушка останется навеки опозоренной. Впрочем, почему это должно тебя волновать? Тебе ведь дороже твоя честь рода? Как там он называется? Понтии? Игнации?

– Коминии – пробормотал инженер, удивленный осведомленности загадочного маккавея насчет самнитских имен. .

– Итак, твое решение? – спросил тот, подавая знак Иуде.

Пока Иуда, медленно, очень медленно, тянул меч из ножен, Публий вспомнил удивительные глаза, проблески меди в темных волосах, тихое, шелестящее имя и, сам удивляясь своему решению, прошептал:

– Согласен.

– Извини, не расслышал.

Все-то он расслышал, подумал Публий и хрипло прокричал:

– Я! Твой! Раб!

Напрасно радуешься, размышлял инженер. Девушку, конечно жалко, а Гордий был скотиной, но ведь он мертв, и уже не сможет ответить за свои поступки, а ты, самнит, пока жив и можешь еще хоть что-нибудь исправить в этой жизни. Ну а потом наверняка найдется забытый кем-нибудь нож, его лишь надо будет наточить поострей и закончить все одним ударом. Он посмотрел на Симона, и ему на миг показалось, что маккавей читает его мысли. Но сам-то он ничего не мог прочесть в загадочных глазах.

– Вот и хорошо – сказал Симон – А теперь слушай меня. Сейчас сюда вернется Шуламит, и у нас состоится разговор. Говорить будем на койне, но я запрещаю тебе открывать рот. Отвечать будешь только если я спрошу и только мне. Не спрашивай, что отвечать, ответишь, когда услышишь вопрос. Ты понял?

– Да.

Симон продолжал выжидательно смотреть на него, и Публий повторил:

– Да, господин.

– Вам тоже не следует вмешиваться – это было сказано братьям.

Они не возражали, и даже властный Йонатан сохранял невозмутимое выражение лица. Прошло еще несколько минут. Теперь уже девушка которую привел Иуда, настороженно смотрела на братьев.

– Этот человек тебя обесчестил – сказал Симон – И его следует предать смерти.

– Неправда! – закричала Шуламит – Этот человек меня спас!

– Это так? – спросил маккавей у Публия.

– Нет, господин – ответил тот – Я взял ее силой тогда, а сегодня сделал бы это еще раз.

– Вот видишь. И я верю ему, а не тебе – торжественно провозгласил Симон, испытующе глядя на Шуламит.

– Это несправедливо! – умоляюще закричала она – Он не должен умереть! Я не позволю!

– В этом мире немного справедливости, девочка – устало произнес Йонатан, нарушая указания брата.

Симон укоризненно посмотрел на него, но не сделал замечания. Тем не менее властный Йонатан несколько стушевался под его взглядом и отошел в сторону.

– Пожалуй, ты можешь его спасти – задумчиво сказал Симон и на ее молчаливый вопрос, ответил – Стань его женой и у нас появится повод сохранить ему жизнь.

– Но я не хочу быть его женой – возмутилась Шуламит.

– Конечно, конечно, девочка – мягко произнес он – Никто тебя не неволит… Правда ом умрет, но ведь это не так уж важно, верно?

– Я ненавижу тебя, дядя! – закричала Шуламит по-иудейски, хотя почти все слова было понятны Публию.

– Я тоже тебя люблю, родная – ответил Симон на койне без тени насмешки в голосе.

– Но он же не еврей – неуверенно произнесла девушка – Как же он может стать моим мужем?

– Теперь уже может, ведь он раб. Правда ты будешь женой раба, но ведь это ненадолго, верно? Всего шесть лет. Или меньше, если он даст тебе развод.

– Чей он раб?

– Мой.

Шуламит посмотрела на него с нескрываемым изумлением. Публий тоже много не понимал. Например, он не понимал, что должно произойти через шесть лет. Не понимал он, и что особенного в том, чтобы быть рабом именно Симона. Не все ли равно рабу, кто его хозяин. Впрочем нет, наверное Симон добрый хозяин и по доброму относится к своим рабам. Интересно, сколько их у него? И уж совсем непонятно, как свободная женщина может стать женой раба. Единственное, что было ясно ему, это зачем Симон выдает за него свою племянницу. Все верно, замужество покроет ее позор, а потом можно будет избавиться от ненужного уже мужа и стать женой достойного человека. Как именно от него будут избавляться, Публия не интересовало, ведь он и сам собирался сделать Шуламит вдовой.

– Ну так как же? – требовательно спросил Симон не повышая голоса – Каков будет приговор этому человеку? Легкая смерть или тяжелая жизнь?

– Жизнь… – прошептала девушка и бросилась прочь.

Через мгновение ее развевающиеся одежды исчезли в листве дубов.

– Пойдем – сказал Симон странным голосом.

Он глядел не на него, Публия, а вслед убежавшей девушке и на лице его было выражение беззащитности и неуверенности, таких несвойственных этому странному человеку. Возможно, это лишь показалось Публию, потому что через мгновение лицо его хозяина было по-прежнему загадочным и непроницаемым. Симон посмотрел на него, усмехнулся, покачал головой и повторил знакомое слово:

– Шакран!

Но это почему-то прозвучало не осуждающе, а скорее одобрительно.