Чудовища

— А то! — охотно подтвердил Ярополк и коснулся красного шрама, идущего от лба, через белый незрячий глаз и до самой бороды. — Один тот чешуйчатый чего стоил! Еле поборол его! А тот, который шрам мне оставил… Он-то уж точно посильнее любого медведя, да и побольше.

— Может, то и был медведь? — ухмыльнулся Ратибор.

— Да что же я медведя от вырожденца не отличу?! — обиделся Ярополк.

— А какой он был? — поинтересовался Славик.

— Весь в шерсти! И огромный! Намного выше меня! На каждом пальце по когтю размером с мой кинжал, а изо рта клыки торчат! И свирепый, что тот игломорд по весне!

— Ой, дядя Ярополк! И ты поборол его?

— А то! — расправил могучие плечи тот и добавил: — Только он шрам мне на память оставил, и теперь глаз не видит.

— Мама говорит, что вырожденцы тоже нам за грехи посланы, что они от Лукавого, — задумчиво заметил Славик.

— Твою маму послушать, так оказывается, что у нас грехов три телеги да маленькая тележка. А откуда их у нас столько? Я вон недавно видел, как молния оленя убила. А за что? Животные ведь лишены разума, а значит, и от греха свободны!

— А то был белопятный или краснопятный олень? — задумчиво почесал выбритый подбородок Ратибор.

— Краснопятный, а что?

— Так то животное Чернобога! Наверняка Перун его за то молнией и поразил!

— Что же он тогда всех краснопятных оленей не поубивал?! — скептически заметил Ярополк.

— Да кто ж его знает? — почесал белобрысую шевелюру Ратибор. — Может, он и того убивать не собирался? Просто не в духе был, выглянул из-за облака, а там олень бежит, ну он в него молнией и запустил.

— Хм, а что, здраво рассуждаешь, — одобрил Ярополк.

Дальше шли молча, только и слышно было, как снег скрипит под ногами, а летучие суслики невдалеке крыльями хлопают и утробно клекочут.

— Ну вот, почти пришли, — вздохнул Ратибор, когда они вышли из леса на просторную равнину с небольшим посёлком посреди.

Деревянный частокол тянулся ввысь на добрых два человеческих роста, но за ним можно было различить крыши деревянных домов и поднимающиеся в небо столбы дыма из дымоходов.

— А что, ратники, ладная выдалась охота? — поинтересовался часовой из сторожевой башни, когда они подошли к массивным вратам.

— Коли охотник проворный, то и Велес ему благоволит, — ответил поговоркой Ярополк и добавил: — Отворяй быстрее! Не видишь? Замерзли.

— Так ступайте прямиком на главную площадь, — посоветовал сторожевой, давая соратникам внизу знак открыть ворота. — Там как раз ведьму сжигать собираются: и поглазеете, и согреетесь.

Затея им, видимо, понравилась, потому что, как только ворота со скрипом разошлись, все трое, не сговариваясь, заспешили к центру посёлка.

— А истинно ли сказывают, что жрец Велимудр бессмертен? — спросил Славик, идя за Ратибором и Ярополком к главной площади.

— Правильно говорить, не «жрец Велимудр», а «жрец Велимудр, да приумножат боги его славу и благополучие», — поправил Ратибор, и тут же добавил: — Воистину так, боги одарили его вечной молодостью и красотой за его мудрость, благочестие и добрый нрав.

Большое красное солнце уже клонилось к закату, когда люди сложили целую гору из хвороста и дров под привязанной к столбу женщиной. Одетая в одну ночную рубашку из грубой ткани, тощая и бледная женщина с растрепанными волосами смотрела на собравшихся зевак широко распахнутыми глазами. Если приглядеться, можно было заметить сверток на куче дров перед нею.

Через нейроинтерфейс я отдала приказ микродрону подлететь ближе, и он в точности выполнил мою команду. Голограмма переменилась: вместо Ярополка с Ратибором передо мной оказались дрова с женщиной — в свертке лежал ребенок! Вместо двух глаз у него «красовался» один большой по центру и, судя по его остекленевшему выражению, ребенок был мертв.

«Ведьма!» — послышалось из толпы. «Изменница» — вторил другой голос. «Прелюбодейка!» — выкрикнул кто-то еще, после чего последовало улюлюканье, сменившееся еле слышным гомоном.

— Честной народ славного Города Солнца! — раздался знакомый голос, и я отдала микродрону распоряжение повернуться назад, после чего увидела, что жрец Велимудр уже вышел на помост.

Облаченный в длинную тогу из шерсти краснопятного оленя и сверкающий головной убор, он выглядел очень эффектно, воздев руки к небу, в одной из которой держал крученый посох.

— Сегодня мы с прискорбием вынуждены признать, что одна из нас поддалась на соблазны Чернобога и согрешила с вырожденцем, тем самым изменив не только мужу, но и священным заповедям богов!

Толпа заулюлюкала, поддерживая жреца, и тот продолжил:

— Плод порочной связи, уродливый монстр, которого несчастная породила, сам испустил дух сразу после того, как явился на свет. Что еще раз доказывает превосходящую силу Белобога над Чернобогом — отпрыски последнего редко бывают жизнеспособными! Ибо Чернобог ненавидит все живое и вечно будет не в ладу с жизнью!

По толпе пробежался гомон воодушевления, а жрец все продолжал: