Чудовища рая

— Разве существует какой-то закон, согласно которому человечество должно вечно страдать? Сам я как врач для временного облегчения от тревоги выписываю препараты. Так сказать, накладываю повязки на рану. Но я не хочу заниматься лишь перевязками. Не хочу лишь смягчать страдания. Я хочу искоренить сам источник зла. Только представьте, Даниэль: мы способны навсегда избавиться от зла. Ну разве не фантастика?

— Не понимаю, каким образом… — заикнулся было Даниэль, однако Фишера уже несло вовсю:

— Только задумайтесь, сколько зла причиняет чувство вины! Не забывайте, вы говорите с немцем. — Он строго погрозил пальцем. — О, по части-то вины немцы настоящие эксперты! После Первой мировой войны мы были разбиты и унижены. И, словно бы этого было недостаточно, нас вынудили выплачивать огромные репарации, и мы лишились своих колоний и вооруженных сил. И, самое унизительное, нас заставили подписать признание вины, в котором мы брали на себя всю ответственность за развязывание войны. В наших страданиях оказались виноваты мы сами! А с такой виной совладать никому не под силу. Именно это-то и породило величайшее озлобление, породило жажду возмездия. Иными словами — следующую войну. Чувство вины вызывает страдания, а страдания влекут за собой еще большую вину. Порочный круг. И вот я говорю: разорвем же его! Избавимся от чувства вины!

— И все-таки я думаю, что не захотел бы иметь дело с кем-то, неспособным ощущать вину, — спокойно проговорил Даниэль.

— Но если все будут такими? В моем мире больше не останется чрезмерно чувствительных педантов вроде вас. Только не надо так возмущаться. Много ли счастья вам принесла ваша чувствительность? А ваша депрессия — может, она сделала вас счастливым?

— Откуда вам известно про мою депрессию? — удивленно воскликнул Даниэль, однако Карл Фишер пропустил его вопрос мимо ушей.

— В высокотехнологичном обществе вы обременены душой из каменного века, вот в чем ваша проблема, Даниэль. А мир нуждается в амбициозных, напористых и жестких индивидах. Профсоюзы и государство больше не станут о вас заботиться. Нужно уметь постоять за себя. В то время как большинство людей на это неспособны. Они теряют работу, превращаются в жалкие развалины, принося прибыль психологам, производителям спиртного да фармацевтической индустрии. Вот честно, Даниэль, меня просто воротит от всех этих людей, зарабатывающих на страданиях. От психотерапевтов, фармацевтов, знахарей. Священников, писателей, артистов. Всех этих паразитов, живущих за счет человеческих чувств и совести, за счет истерзанных людских душ!

Доктор Фишер уже довел себя до состояния исступленной ярости. Даниэля подмывало возразить ему, однако он вдруг ощутил себя странно опустошенным. Неправота Фишера была ему очевидна, но почему-то на ум совершенно не приходило никаких доводов. Возможно, сказывалось воздействие препаратов.

— По-прежнему не согласен с вами, — кое-как удалось выдавить ему.

Врач мило улыбнулся и как будто взял себя в руки.

— Ну естественно. Вы же являетесь частью нынешнего положения вещей и, в отличие от меня, не можете взглянуть на него со стороны. Но поверьте мне на слово: чрезмерная чувствительность человечества — пережиток предыдущей стадии развития. Вроде волос на теле. Какая-либо надобность в ней уже отпала, так что ее удаление не причинит никакого вреда.

Тут из нагрудного кармана Фишера зазвучала мелодия «Форели» Шуберта. Врач ответил на звонок.

— Превосходно, — произнес он в трубку и снова сунул телефон в карман. — Это был доктор Калпак. Ваш анализ крови показал, что все в порядке и состояние вашего здоровья прекрасное. Так что нам ничто не мешает приступить к лечению как можно скорее.

— Лечение? Что еще за лечение? — встревожился Даниэль.

— Сейчас нет времени объяснять. Если вкратце, суть как у проекта «Пиноккио», только наоборот.

Даниэль сделал глубокий вздох и, к собственному удивлению, довольно спокойно осведомился:

— То есть вы хотите превратить человека в деревянную куклу?

— Пожалуй, сам бы я не стал прибегать к подобной метафоре. Но, судя по всему, образ куклы для вас весьма привлекателен. «Кукла с чужой рукой внутри». Так же вы себя описывали?

Даниэль оцепенел.

— Откуда вы об этом узнали?

— Ну вы же говорили эти слова психиатру? К которому вы обратились за лечением от депрессии, так ведь?

Фишер прошел к книжному шкафу и принялся рыться в папках.

— Но как вам удалось заполучить информацию подобного рода?

— Я вам уже говорил, у меня широкая сеть контактов. И ради прогресса нам, врачам, необходимо делиться своими материалами.

Он вернулся с папкой и освободил на столике место, сдвинув чашки и блюдца в сторону.

— История болезни — это конфиденциальный документ, — возразил Даниэль.