Чудовище

Теперь уже настала моя очередь смотреть в окно. В тот день бухта была неспокойна. Волны накатывали каскадом, заставляя рыбацкие судна дрейфовать из стороны в сторону, и те качались на морском полотне, будто на качелях. Если бы ветер поднялся сильнее, то паруса могли бы запутаться и получить серьезные повреждения. Капли дождя моросью собирались на окне ресторана, обгоняя друг друга по пути к нижней части рамы. Щедро сдобренный туманом вид снаружи выглядел в точности так, как я себя чувствовал — будто все знакомые люди и места покрылись слоем забвения и неизвестности. Они больше не знали меня, такого, каким я стал. Больше не понимали меня, как и я теперь не понимал их. Мы, жители города Фалук и я, были просто незнакомцами, не больше. И обстоятельства заставили нас знакомиться снова.

Мать коснулась меня своими костлявыми, но нежными пальцами, заставив взглянуть на себя. Заметив мои колебания, она добавила:

— Она помолвлена, Оливер. Это твой последний шанс.

***

Как только я собрался ответить матери, к нам подошел мужчина примерно тридцати лет и положил руку на ее плечо.

— Миссис Бертранд, как вы сегодня?

Мама посмотрела мне в глаза и тихо сказала что-то, что я не смог разобрать, а потом подняла свои мягкие морщинистые веки к его лицу.

— Здравствуй, Престон. Мне уже лучше, — сказала она, накрыв его руку своей.

— Ах, я уверен. Я много думал о вас, — сказал он, а потом посмотрел на меня, протянув руку для приветствия. — Престон Принц. А вы, как я понимаю, Оливер.

Пристально посмотрев на его руку, я бросил на него оценивающий взгляд. Он был одет в аккуратные темно-синие брюки, с подходящим темно-синим пиджаком, но рубашка его была ярко-коралловой и почти ослепляла. Симпатичный парень с льдисто-голубыми глазами и блондинистыми волосами, зачесанными вверх. Но... что-то с ним было не так. Его имя и внешность наводили на мысли о Прекрасном Принце, но за слишком острыми клыками и кривой ухмылкой было нечто еще. Злобное. Он мне сразу не понравился. И еще чертовски не понравилось, что он трогал мою мать, как будто своей рукой вел ее в нужном ему направлении.

— Оливер, — прошептала мама, и я немедленно перестал его рассматривать, изобразив дурачка.

Поднявшись, я обхватил пальцы чужой руки своей мускулистой ладонью.

— Извините. Да. Я Оливер Бертранд.

Наши взгляды скрестились, и я попытался понять, что же в нем было такого, что мне так не понравилось. Его ноздри затрепетали, будто на мгновение он смог уловить мои отрицательные ощущения, но мама снова все пресекла.

— Оливер, это адвокат, который руководит процессом перехода фирмы на твое имя. Последние пару месяцев он плотно работал с твоим отцом.

— Как отец узнал? — спросил я, стрельнув глазами в сторону матери.

— Он не знал. Твоему отцу просто нравилось быть готовым ко всему.

Мистер Принц отпустил мою руку и присел. Прочистив горло, он произнес:

— Ваш отец просто менял положение вещей в компании. На самом деле, я предложил ему подготовиться к следующим шагам в жизни. В его случае — это уход на пенсию. Я, конечно же, не ожидал, что он умрет в столь молодом возрасте, ведь он был воплощением здоровья. Но мы не можем контролировать такое, не так ли?

Его вопрос повис в воздухе, будто неприятный запах. Он не просто показал свое равнодушие, он показал надменность. Было ясно, он думал, что знает моего отца как свои пять пальцев.

— Да. Не можем, — ответила моя мать, качая головой. — И это сигнал к тому, что мне пора уйти.

Она встала с места и надела ветровку — еще одна вещь, которую она не носила публично до смерти отца. Застегнув куртку, мама добавила:

— Думаю, у вас куча бумажной работы, которую требуется завершить, поэтому я вас покину. Я уже знаю обо всем, так что, Оливер, настал твой черед позаботиться обо всем. Увидимся дома.

Мама потрепала Престона по плечу, а затем наклонилась, подарив мне еще один поцелуй в щеку.

Когда мы остались наедине, нас окружило неловкое, словно могильный холод, молчание, которое длилось до тех пор, пока он не решил сказать прямо:

— Ладно... хорошо. Ваш отец оставил мне четкие инструкции о том, как действовать в случае вашего возвращения. Я говорил, что ему не надо ничего менять, но он настаивал на том, что необходимо подготовиться. Будто знал, что что-то должно случиться. Простите за откровенность... — он прервался, сделав паузу и цинично ухмыльнувшись, — он был очень суеверным, будто точно знал, в какой день умрет.

Когда он сказал это, я посмотрел на свои руки, на изогнутые линии моих ладоней. Учитывая, что слова его звучали нелепо, он тихо хмыкнул. Но он не догадывался о том, что пока отец гадал о своей судьбе, я точно знал, что меня ждет. Эта информация уже давно прокляла меня. Изменила все. Я взглянул на человека напротив и хрустнул костяшками пальцев, вынужденно изображая беззаботность.

— Начнем? — Он прочистил горло, вероятно, ощущая между нами напряженность, повисшую в воздухе.