Чудовище

Вот вам «ускоренная перемотка» событий того вечера. Представьте себе такой типичный школьный бал. Тупая музыка пятидесятилетней давности (а то и старше). Куча разных «наставниц», зорко следящих за тем, чтобы никто из нас не вздумал трахаться прямо здесь, на паркете, в укромном уголке зала. Но все это — официальная часть. Оттягиваемся мы позже. И все бы ничего, но у меня в ушах назойливо звенели слова Кендры:

«Вот увидишь».

Слоан потихоньку оттаивала, и чем ближе к нашей коронации, тем нежнее она становилась. Популярность и собственная значимость на некоторых девчонок действуют как афродизиаки. Слоан была из таких. Перед самой коронацией, когда мы уже стояли на сцене, она вдруг прильнула ко мне.

— Моя мать уйдет на весь вечер, — сообщила Слоан, прижимая мою руку к своей заднице.

— Отлично, — ответил я, снимая ее руку.

«Вот увидишь».

Слоан прижималась все крепче, наполняя мне ухо шепотом и горячим дыханием.

— Потащится в оперу. Я звонила в театр. Сказали, это три с половиной часа. А потом она заедет куда-нибудь ужинать. Раньше часа ночи не вернется. Я к тому, что мы с тобой можем не торопиться.

Рука Слоан скользнула к моему животу и стала пробираться в опасную зону. Невероятно. Она что, решила щупать меня на глазах у всей школы?

Я отстранился и шепнул:

— Лимузин арендован только до полуночи.

Бретт Дэвис, прошлогодний принц бала, подошел ко мне с короной. Я наклонился, смиренно подставляя голову.

— Властвуй мудро, — произнес он традиционные слова.

На голову Слоан тоже надели корону. Слоан фальшиво улыбалась. Потом я услышал ее вопрос:

— Тебе жалко денег на такси? Ты это хотел сказать?

Я не помнил, что хотел сказать и говорил ли вообще. Как понимать эти слова — «Вот увидишь»? Слоан и Бретт загораживали все пространство, не давали дышать. Люди и вещи наползали на меня со всех сторон. Я не мог сосредоточиться.

— Кайл Кингсбери, я тебя спрашиваю! — услышал я раздраженный голос Слоан.

— Ты когда-нибудь отвянешь от меня? — взорвался я.

Эти слова заставили всех умолкнуть. Или мне почудилось.

— Жесть, — прошипела Слоан.

— Мне нужно домой, — сказал я. — Хочешь остаться? Или подвезти тебя в лимузине?

«Вот увидишь».

— Свалить решил? А меня бросаешь здесь? — прошептала Слоан так, что было слышно на десять миль вокруг. — Учти: если сейчас уйдешь, потеряешь все на свете. Так что улыбайся и танцуй со мной. Я не позволю тебе изгадить мой лучший вечер. Понял, Кайл?

Я понял. Поэтому я улыбался и танцевал с нею. А потом мы поехали к Слоан домой. Там я пил водку «Абсолют», украденную Слоан из мамочкиного бара, хохотал над ее тостом «За абсолютную аристократию!» и делал то, ради чего мы, собственно говоря, и завалились к ней в квартиру. И пытался заглушить голос, непрерывно повторявший у меня внутри: «Вот увидишь». Без четверти двенадцать я завалился в лимузин и поехал домой.

В моей комнате горел свет. Странно. Наверное, Магда там убиралась и забыла погасить лампу.

Я открыл дверь. На моей кровати сидела ведьма.

Глава 8

— Что ты здесь делаешь? — спросил я.

Я нарочно говорил громко, чтобы скрыть дрожь в голосе. Я взмок от пота, а сердце стучало так, будто я пробежал спринтерскую дистанцию. Тем не менее ее появление почти не удивило меня. Я ждал этого. Только не знал, когда и как это случится. Ведьма внимательно смотрела на меня. Волосы у нее были выкрашены под цвет глаз. А вдруг это ее настоящие волосы? Может, она родилась зеленоволосой? «Паршивая ситуация».

— Зачем ты явилась в мой дом? — спросил я еще раз.

Ведьма улыбнулась, и я заметил у нее в руках зеркало — то самое, что видел в спортзале. Она глядела в него и говорила нараспев:

— Возмездие. Поэтическая справедливость. Заслуживший получает по заслугам. Воздаяние.

Я смотрел на нее. Сейчас она не казалась мне уродливой, как прежде. Может, все дело в ее глазах? Они светились. И ее кожа тоже удивительным образом сияла.

— Откуда это словечко — воздаяние?

— Оно входит в SAT, Кайл. Тебе стоит его выучить, и ты его выучишь. Оно означает заслуженное наказание.

Наказание. Это слово я часто слышал от домработниц и учителей. Они грозили мне наказанием. Но их угрозы оказывались пустыми. Мое обаяние почти всегда побеждало, а там, где его не хватало, безотказно действовали отцовские деньги. А вдруг эта особа — сумасшедшая, причем социально опасная?

— Послушай. За эту хохму… на балу… короче, извини меня. Я не думал, что ты это примешь всерьез и придешь. Я решил, раз ты меня невзлюбила, то и переживать особо не станешь.

Я был вынужден разводить с ней любезности. Девка явно повредилась головой. А вдруг у нее под одеждой спрятан пистолет?

— Ты правильно решил.

— Что?

— Что я тебя невзлюбила. И я действительно не переживала.

— Вот видишь.

Я придал лицу выражение, какое использовал в разговорах с учителями. Оно называлось «пай-мальчик». Тут я заметил странную штуку: ее нос, который я считал длинным и крючковатым, вовсе и не был таким. Наверное, все дело в «эффекте теней».

— Отлично, — добавил я. — Значит, мы квиты?