Чудовище

— Я не обиделась, поскольку заранее знала, что ты хотел поиздеваться надо мной, Кайл. Я знала, что ты жесток и бессердечен, при любой возможности не прочь кого-нибудь унизить… просто так, лишь бы показать, что тебе это по силам.

Наши глаза встретились. Ее ресницы изменились — они удлинились.

— Нет, не так, — сказал я, покачав головой.

— А как?

Ее губы стали ярко-красными.

— Что вообще происходит?

— Я тебе уже сказала. Воздаяние. Ты узнаешь, каково это — быть некрасивым. Каково жить, когда снаружи ты столь же уродлив, как внутри. Если ты усвоишь урок, возможно, тебе удастся снять мое заклятие. А если нет — будешь нести наказание до самой смерти.

У нее раскраснелись щеки. Она скинула плащ, и я с изумлением увидел, что она очень даже клевая телка, только с зелеными волосами. Но ощущение странности не проходило. Я же помню ее у входа в танцевальный зал. Куда делись ее жировые складки? В общем, я испугался. Что же делать? Отступать нельзя. Неизвестно, какие бредовые мысли засели у нее в голове. Там, где не действовало мое обаяние, я звал на подмогу отцовские деньги.

— Ты, наверное, знаешь, что у моего отца полно денег и связей, — сказал я.

Мне вспомнилась отцовская фраза:

«Запомни, Кайл: каждому что-нибудь да надо».

— Ну и что? — пожала плечами ведьма.

— Я понимаю, каково учиться на попечительскую стипендию в школе уровня Таттл. Мой отец может подмазать, где нужно, и ты получишь все, что хочешь. Деньги. Рекомендации для поступления в колледж. Если я попрошу отца, он даже сделает сюжет с тобой в вечерних новостях. Ты шикарно сыграла уродливую толстуху в дурацком платье. У тебя талант. Ты бы неплохо смотрелась на телевидении.

— Ты в самом деле так думаешь?

— Конечно. Я…

Я осекся на полуслове. Она смеялась!

— Я не учусь ни в Таттл, ни в какой-либо другой школе, — сказала она. — Я не живу в Нью-Йорке или ином месте вашего мира. Я невероятно стара и одновременно молода, как заря нового дня. Таких, как я, подкупить невозможно.

— То есть ты хочешь сказать, что ты… ведьма?

Ее всклокоченные волосы меняли цвет, будто в комнате стоял стробоскопический прожектор. Зеленый сменялся пурпурным, потом черным, потом опять зеленым. Я затаил дыхание, ожидая ее ответа.

— Да, — произнесла она.

— Понятно.

Пока мне было понятно одно: девке место в психушке. Доигралась, чертов гот!

— Кайл Кингсбери, сегодня ты совершил очередной мерзкий поступок. Очередной, поскольку ты ведешь себя так не впервые. Ты красив, и к тебе всю жизнь относились по-особому, но ты использовал свою красоту, чтобы делать гадости тем, кому не так повезло.

— Неправда!

— Тебе напомнить? Во втором классе ты посмеялся над Терри Фишер: сказал, что у нее перекошено лицо, потому что мать прищемила ей голову автомобильной дверцей. Потом девочку целый час не могли успокоить.

— Детская глупость.

— Возможно. В шестом классе, на свой день рождения, ты пригласил в салон компьютерных игр весь класс, за исключением двоих — Лары Риттер и Дэвида Суини. Ты заявил им, что их уродские рожи испортят вам удовольствие. — Она посмотрела на меня. — Ты и сейчас считаешь, что не сказал ничего особенного?

«Да, считаю. В конце концов, это был мой день рождения».

Вслух мне пришлось сказать другое:

— Это тоже было давно. Тогда мне было очень плохо. Мать бросила нас с отцом.

За время нашего разговора Кендра подросла на несколько дюймов.

— Вот тебе еще пример. Недавний. В прошлом году в тебя по уши влюбилась Уимберли Сойер. Тебе она не нравилась, и ты опять решил поразвлечься. Узнал номер ее домашнего телефона, а потом все твои дружки звонили ей и говорили разную похабщину, пока родители не сменили номер. Можешь представить, сколько обид и унижений пережила девочка? Подумай.

Я представил себя в шкуре Уимберли: как я говорю отцу, что в школе меня все ненавидят. Меня хватило на секунду, не больше. А семья Уимберли не только сменила номер. В конце года они забрали дочь из Таттл.

— Ты права, — сказал я Кендре. — Я был полным придурком. Больше я так не буду делать.

Я говорил и почти верил себе. Она права. Нужно быть повежливее с людьми. Я не знал, почему порой обращаюсь с ними так зло и жестоко. Бывало, я обещал самому себе, что изменю свое отношение к окружающим. Этого намерения хватало на час, потом я о нем забывал и вновь чувствовал себя на несколько голов выше остальных. Какой-нибудь психолог — у отца на канале есть такие парни — мог бы сказать, что причиной всему то, что в детстве родители не уделяли мне достаточно внимания. Или нашел бы другое объяснение, но дело не в недостатке внимания. Просто иногда на меня находит, и я ничего не могу с собой поделать.

Напольные часы в гостиной начали отбивать полночь.

— Ты прав, — произнесла ведьма, простирая руки. — Больше ты так не будешь делать. Есть страны, где за воровство отрубают руку, а насильников кастрируют. То есть у преступников отнимают орудия преступления.

Часы продолжали бить. Девять. Десять. Комнату залил яркий свет, и ведьма закружилась.

— Ты с ума сошла? — закричал я.