Чудовище без красавицы

Калитка распахнулась, за ней маячила полная фигура, облаченная в куртку с капюшоном, надвинутым на лицо.

– Давай, заходи, – сказала она до боли знакомым голосом, – неужели раньше принесла?

Родион шагнул было вперед, но в ту же минуту омоновцы, сметая актера, ринулись внутрь и схватили существо в куртке. Калитка захлопнулась. Дальнейшее происходило за кадром.

– Где Кристя, – металась я, – где?

– Сиди, – велел шофер, – жди.

– Но…

– Сиди.

– С ума сойти можно, – нервничала я, – ну как вы можете тут рассиживаться, вот так, спокойно, без нервов.

Водитель зевнул:

– Правов не имею вмешиваться, да и привык. Знаешь, из чего в основном оперативная работа состоит?

– Ну стрельба, погони…

– Бывает, – хмыкнул мент, – только в основном ждать приходится, молча и тихо, так что я привыкший, а тебе советую…

Но он не успел договорить. Калитка вновь распахнулась, и появился Юрка с Кристиной, совершенно целой и с виду здоровой.

– Кристя! – заорала я и кинулась обнимать девочку.

Не успела я ощупать ребенка, как железные ворота раскрылись, и омоновцы вытащили на дорогу толстое низкорослое существо, закутанное в пуховую куртку. Широкий капюшон закрывал почти все лицо.

– Ну, – весело спросил Олег, – ну, Шерлок Холмс, знаешь, кто главный в этой милой истории?

– Нет, – пробормотала я, вглядываясь в куль, – нет.

– А все потому, – радостно заявил муженек, – что никакой ты не сыщик, а просто «Рейд» – ловушка для тараканов, покажите, ребята, нам сию морду лица!

Один из омоновцев сдернул с арестантки капюшон, я почувствовала, что сейчас лишусь сознания.

Посреди дороги, растрепанная, со злобно сжатыми губами и прищуренными глазами, стояла… милейшая старушка, добрая мать, бабушка и теща Марья Михайловна.

ГЛАВА 31

Прошло два дня. Тамаре мы ничего не рассказали, и, когда Кристя, переночевавшая у Олега на работе, заявилась домой, Томуська только удивлялась:

– Ну как же так, Кристя! Все каникулы провела на свежем воздухе, а бледная, даже зеленая, словно в подвале просидела!

– Да мы у компьютера все время проиграли, – сообразила ответить девица.

В понедельник мы сидели с Олегом в «Макдоналдсе».

– Ну, – ухмылялся муж, – рассказать всю историю?

– Да! – с жаром воскликнула я.

– Прямо здесь?

– А что, подходящее место, дома же не дадут поговорить!

– Это точно, – вздохнул супруг. – Значит, слушай. Честно говоря, никогда не мог понять теорию относительности, придуманную гениальным Эйнштейном. Ну почему, пролетав в космическом корабле десять своих биологических лет, я вернусь на Землю, где пройдет сто лет, а? Ты можешь мне объяснить?

– Нет, только при чем тут Альберт Эйнштейн?

– Старику, кроме невероятных открытий, принадлежат еще и километры едких высказываний. В особенности мне нравится одно: «Относительно родственников можно сказать много чего… и сказать надо, потому что напечатать нельзя». И дело Лены Федуловой лучшее подтверждение мысли гения, этакое милое, семейное, родственное преступление… Но для того чтобы понять происшедшее, нам нужно вернуться назад, в 50-е годы.

История семьи Корольковых не была уникальной. Жила-была Ольга Королькова, ее муж Михаил да дочка Марья… Но потом Ольга поругалась с супругом, изменила ему и выскочила замуж за любовника. Только тот поставил условие: хочешь жить со мной – никаких детей от предыдущего брака.

Вот Марья и осталась с отцом. Правда, ей в 1956 году, когда разворачивались события, исполнилось девятнадцать лет, и она считала себя взрослой женщиной. Ольга же выкинула невероятный для того времени финт, взяла и родила в 1957 году еще одну дочку, названную Людмилой. Самой Ольге исполнилось ни много ни мало сорок лет. Марью она произвела на свет в 1937-м, едва справив двадцатилетие. Людмилочка появилась на два десятка лет позже. Сами понимаете, что ни о какой дружбе между сестрами речи не шло, слишком велика была возрастная разница.

Новый муж Ольги, Константин, хоть и запретил матери жить с Марией, но против прихода девушки в гости не возражал, был приветлив с падчерицей и даже делал той небольшие подарки на Новый год. Марья не обижалась на мать, понимая, что ей хочется простого бабьего счастья, на Людмилу смотрела спокойно… но потом в ее душе неожиданно поселилась зависть.